Тем, кто интересуется творчеством художников-славянистов, стоит познакомиться с работами Ольги Нагорной. На своих полотнах Ольга изображает Древнюю Русь дохристианского периода. Изображает в своей особой, лишь ей присущей авторской манере. Всегда захватывающе интересно наблюдать, как, прозревая пласты времени, интерпретируют родную историю талантливые люди. Древнерусские князья и волхвы, языческие обряды, мифические существа, сакральные сражения и многое другое открывается особому внутреннему видению художницы. Всё это переносит она на холст. Многие зрители отмечают её уникальный дар в рисовании лошадей; кажется, Ольга видит в этих животных нечто большее, чем то, что открывается при обычном восприятии. Она не только с удивительной точностью воспроизводит собственно формы животного, но и передаёт эмоции, которые испытывает лошадь в бою, под седлом правого воина, или на вольных степных просторах. Каждым воссозданным сюжетом подчёркивает художница великое единство, к которому стремились  все обитатели ушедшей эпохи…

Её краски сильны, и с каждым годом она добивается всё большей прозрачности и возвышенности цветовых сочетаний. Будь то портрет, или пейзаж, или просто этюд – во всём чувствуется и воздушность, и убедительность, и какой-то совершенно особый, «нагорный»  реализм. Этот реализм скорее может быть назван реальностью, но никак не условным реализмом, как его понимали ещё в недавнем прошлом.

В каждой картине Ольги Нагорной есть то, что называют композицией. Иначе говоря, то, что выявляет индивидуальность автора. Иногда мало знающие люди полагают, что портрет не есть композиция, а просто изображение, составленное из каких-то чисто технических нагромождений. Это не так. Прирождённый художник выразит своё особое видение решительно во всём. Он «увидит» портрет, он отразит человеческий облик так, что выявятся  наилучшие выражения черт, и вы мысленно уже не подвинете изображение ни на одну крошечную линию.

Полотна Ольги Нагорной отличает гармоническая напряжённость всех частей. В её работы ни в малейшей мере не вкрадывается безразличие, а это, согласитесь, величайшее качество художественного произведения. В воплощённых Ольгой сюжетах живёт решительно всё! Кажется, что взаимная вибрация деталей передаёт чистоту и ранимость мировосприятия самой художницы. Брюллов говорил: «Искусство весьма просто. Следует лишь взять определённое количество краски и положить на нужное место». В шутке большого художника заключается необычайно меткое определение. Конечно, нужен именно определённый состав краски и именно определённое его количество. А потом следует наложить краску на определённое место полотна. Вот и всё! Настоящий художник сделает это интуитивно и никогда не сумеет  рассказать словами, почему ему нужен этот, а не другой состав краски, и почему он вливает эту комбинацию тонов в соседнюю гармонию.

Мастер творит. В творчестве всякий земной язык оказывается неприложимым и невыразительным. Но зато непреложны движения мастера. Он должен, он обязан сделать именно так, а не иначе.

Когда мы видим прекрасное произведение, оно вызывает в нас всё лучшее – лучшие чувства, лучшие ощущения, лучшие мысли. Под сводами великолепного собора Творчества отметаются ссоры, в звуках мощной симфонии неуместны сквернословия. Но чтобы отдельная картина доставляла такое же синтетическое преображение, она должна быть глубоко гармонична,  напряжена в этой глубокой симфонии всех своих частей. Или эти качества выльются в произведении – и оно сделается радость носящим, или чудотворность не войдёт в расположение красок и линий, и это будет лишь формальное заполнение холста…

Скучно бывает вспоминать какие-нибудь формальные картины: ни условный сюжет, ни их мысленное назначение не покроют их формализма. Но как же радостно видеть прекрасные цветы молодые, рассыпанные щедрой рукой творца! Никогда не наскучит любоваться самоцветами; так же и в больших произведениях искусства эта самоцветность и самобытность вносят ещё одно светлое творение в многообразие бытия.

Как бережно нужно относиться ко всему, что приносит радость и свет!

Прекрасно, если можно любоваться звучными творениями. Прекрасно, если дан в жизни этот высокий дар, которым всё тёмное, всё бедственное превращается в радость духа. И как радостно мы должны приветствовать тех, которые волею судеб могут вносить в жизнь прекрасное!

«Здравствуй, мой дорогой зритель! Если бы не ты, вряд ли бы я могла писать картины. Я не из тех, кто способен творить на необитаемом острове. Разумеется, мир я постигаю в одиночестве, истину ищу тоже в одиночестве, но мне столь же необходим и ты. Я общаюсь с тобой посредством образов, удерживая при себе остаток молчания, в остальном домысливаешь ты сам. Находишь что-то своё, может быть, вступаешь в сотворчество со мной. Мне очень хотелось бы, чтобы твоя душа немножко потрудилась.

Конечно, ты не обязан понимать образы, навеянные моей фантазией и мыслями, но если ты чувствуешь что-то, значит, я работаю не зря.

Я пишу для молодых. Взрослым, то есть «слишком умным» и консервативным, чужие мысли и чувства уже не нужны. Моё творчество для тех, кто ещё не стар душой, кто сохранил в себе свежесть восприятия ребёнка. Если бы я старалась угодить признанным мэтрам и пренебрегала бы простым зрителем, то вечно ходила бы в подмастерьях. Если бы слишком часто оглядывалась на достижения классиков, то рисковала бы впасть в эпигонство. У меня нет кумиров. Могу сказать также и об официальной критике: там, где есть критика, непременно начинается стремление к карьеризму, желание понравиться, появляются критерии, под которые художники начинают подстраиваться. Как правило, говорят, что критерии у всех общие. Моральные и нравственные – конечно, да. Но в остальном у каждого художника критерии свои. «Всякий художник должен уметь обращать в свою веру», — говорила Марина Цветаева. У нас же следует поддаваться общей вере, иной, надеясь когда-то найти сопереживание. Очень трудно быть до конца искренним…

Мои коллеги по кисти утверждают, что искусство – не политика, и художник – не философ. Но если говорят, что Пикассо «совершил революцию в живописи», то выходит, что это – политика… И художник обязательно должен быть немного философом, так как, хочет он того или нет, но в его творчестве всегда что-то созидается, что-то разрушается. Всё остальное – украшательство. Я совсем не боюсь прослыть «работающей на публику». Я понимаю, что люди хотят видеть совсем не то, что традиционно подаём им мы, современные художники.  Люди ищут смысл! А мы так боимся прослыть «работающими на публику», что поневоле сами теряем смысл своей работы, да и смысл жизни тоже.

Труднее всего найти себя в искусстве. Трудно быть самим собой. А ведь счастье для художника заключается именно в его уверенности в том, что он – на правильном пути.  Найти верный путь – значит, прийти к счастью и гармонии в душе. А для этого нужно очень много трудиться.

Хочу добавить, мой дорогой зритель, что я никому ничего не доказываю, а просто работаю. Просто делаю своё дело. Стремлюсь воплощать свой взгляд и своё восприятие мира, то есть то, что мне самой дорого, во что я искренне верю.  Думаю, что в этом ты согласишься со мной!» Твоя Ольга Нагорная.

(Для справки: Ольга Нагорная родом из Оренбурга, родилась в 1970-м году. В 1989-м окончила Оренбургское художественное училище и поступила художником-оформителем в Оренбургские художественно-производственные мастерские Художественного Фонда РСФСР. В 1990-1991-м годах по совместительству работала на Оренбургском областном ипподроме в должности обслуживающего конного взвода ОБППС милиции. В 1991-м году Ольга Нагорная поступает на работу художником в полиграфический отдел издательства «Южный Урал». С 1997-го года – член Творческого Союза Художников России при Международной Федерации художников. Сейчас Ольга Нагорная ведёт свою творческую деятельность по личным программам. С 1989-го года участвует  в областных коллективных и молодёжных выставках (на творческом счету художницы их уже семь).

(в тексте использованы фрагменты очерка Н.К. Рериха «Святослав», от 22 мая 1935 г.)