«Лишите мир красоты — и вы лишите его половины нравственности, половины её правил» (Ж. Жубер)

Друзья мои!

Скажем кратко, в чём сущность наших задач и стремлений. Всё определённое может быть выражено кратко: мы помогаем Культуре. А если кто в минуту дерзновения возьмёт на себя бремя сказать: «Мы слагаем Культуры», — то он будет не далёк от истины. Каждый помогающий разве не является сотрудником?

Мы просим наших друзей каждый день мыслить, произносить и применять понятия Красоты и Культуры. В этом нет ничего нового, ибо вообще ничего нового нет. Но мы собираем около этих ценных понятий новое усилие, мы стремимся помочь напряжению созидательной энергии. Мы стремимся изучать и воплощать так называемую абстракцию в реальность. Очень легко из каждого действия сделать абстракцию. И в этой отвлечённости утерять возможность действенности.

Мы видим постоянно, что самое реальное учение жизни превращается искусной риторикой в недосягаемую абстракцию и для успокоения малодушия передаётся в неосязаемую облачность. Сделать эти искусственно созданные абстракции реальностью и сущностью жизни есть ближайшая задача Культуры. Невозможно представить себе, чтобы истинное познание сущности, истинное учение жизни что-то только запрещало, отсекало и омертвляло.

Истина будет там, где будет явлено беспрепятственное строительное расширение, вмещение и любовь к неустанному подвигу. Враги наши говорят, что мы будто бы образуем из себя какое-то особое племя*. Если бы под этим они подразумевали народ культуры, то, пожалуй, и это вражеское определение, как это часто бывает, явилось бы близким к истине. Этой истины мы и не будем бояться. Если как высшее обвинение отживающий чёрный век скажет нам: «Вот, собрались мечтатели и воображают, что они могут помочь человечеству». Ведь именно в этой помощи человечеству нас и укоряют. Но каждый из рассеянных по всем странам соратников наших при этом улыбнётся и скажет: «А разве каждый естественный труд не является помощью человечеству?» Ибо мерзко было бы думать, что каждый трудящийся трудится лишь для себя самого. Нет, он трудится для кого-то ему неизвестного. И тот неизвестный примет этот безымянный труд как некое выражение Благодати, облегчающее ему прохождение земного пути. Не мечтатели, но воплотители мыслей; мечта улетает в безбрежный воздушный океан, но воплощение мыслей творит сущности и цементирует пространство грядущими созданиями. О творчестве мыслью во многообразии говорили все религии, все учения. За многие тысячелетия до нашей эры египтяне знали это творчество мысленное. И ещё сказано всюду: «Мысль и любовь». И под видом сердца и змия и чаши во всём многообразии благих символов даётся то же предначертание мудрое: «Мысль и любовь».

Ведь из мысли, эманации совершенно реальной, мы ухитрились сделать отвлечённость. Мы забыли, что не рука, но мысль и творит, и убивает. А из любви мы сделали или кислое воздыхание, или мерзость блуда. Дошло до того, что некоторые отрасли Христианской церкви совершенно недавно даже санкционировали аборт. Это несчастное узаконение должно понимать, как высшую меру отрицания духовности. Подумайте, если Церковь, вместо мудрого распределения сил и воздержания, будет рекомендовать убийство, если постоянно говорится о делении мира на созидателей и разрушителей, то ведь эта мера была бы страшным знаком разрушения. Но культура, по сущности своей, не знает разрушения как такового. Она безудержно, беспрестанно созидает, она постоянно покрывает новым, высшим куполом несовершенство вчерашнего дня. Но где же тот камень, который не пригодился бы мудрому строителю, берегущему каждую возможность? Истинно, в разных частях света сейчас возникает напряжение строительной энергии.

Ряды молодых работников вопиют: «Мы изнемогли от разрушения, мы отяжелели от бессмысленной механизации, мы хотим творить, мы хотим делать ту полезную работу, которая соединила бы нас со светлым будущим». В старых учениях всегда указывался мост, соединяющий старый и новый мир. И нигде не говорилось ни о разрушении, ни о насилии.

Если мыслить о духовности будущего, то ведь эта духовность не будет отвлечённой, но снова она вернётся в зримость, в ощутимость, в непреложность. И снова Благодать станет вещественною, как вещественна и весома даже мысль. Если кто облагораживает жизнь свою, если кто вместо сорительного злоречия старается вернуться к творчеству светлому, разве это смешно? Ведь хихикать будут только невежды, для которых само Знание уже является отвлечённостью, а сама Красота ненужною роскошью, и сама Благодать младенческою сказкою. Но самые серьёзные учёные давно пришли к заключению, что сказка есть сказание. А сказание есть исторический факт, который нужно разглядеть в дымке веков.

Те же учёные показали нам, что Культура и достижение государств строились Красотою. Уберите памятники Красоты, и весь аспект истории нарушится. Живучесть Красоты, вековая жизнеспособность Культуры говорит нам об истинном претворении отвлечённости в явленную жизнь.

Вот и мы вовсе не мечтатели, но работники жизни, и апостолат наш прежде всего в том, что мы стремимся сказать народу: «Помни о Красоте, не изгоняй её облик из жизни и зови действенно и других к этой трапезе радости! А если увидишь союзников, — не отгони их, но найди всю меру благого вмещения, чтобы позвать на то же мирное необъятное поле труда и созидания. В Красоте и в духе укрепятся силы твои, и взглянешь ты ввысь и прострёшь крылья свои, как завоеватель суждённого Света…»

В дни особых смятений и содроганий мы будем твердить о том же созидании, о том же благодатном Свете. И нет такого условия, которое могло бы отвратить вступившего на путь созидания.

Не убоимся во имя Прекрасного и будем помнить, что насмешка невежества — лишь толчок для подвига.

Отрешаясь от эгоизма, — если будем не только сами стремиться по пути Прекрасного, но и будем всемерно открывать его близким, — мы уже будем выполнять ближайшую задачу осветления Культуры — восхождение духа.

Н.К. Рерих

(*В одной из критических газетных публикаций в Америке последователи Н.К. Рериха были названы племенем рерихидов).

(«Знамя Мира. Красный Крест Культуры», составитель Л.А. Антоненко, К., 2005 г.)