Документально-художественный очерк к 80-летию уникального педагога по вокалу Галины Васильевны Евграфовой

Выдающийся французский фотограф Анри Картье-Брессон старался снимать любую сцену в момент достижения наивысшего эмоционального напряжения, которое он называл «решающим моментом».

«В мире нет ничего, что не имело бы своего решающего момента», — повторял кардинал де Ретц. На одну двадцать пятую долю секунды замирает свет, движение останавливается – и кусок твоей реальности вдруг заслоняет весь мир. Ты остро чувствуешь, что именно сейчас делается настоящая большая Игра. Делается по закону – или вопреки любому правилу и запрету.

СВЕТЛАНА. Её можно любить, можно ненавидеть. Остаться к ней равнодушным – нельзя. Она вызовет в тебе большое чувство, чёрное или белое. Она притягивает, как зеркало, завораживает, как снежная северная равнина, затягивает, как водоворот. Знакомство с ней всецело поглощает – и ты уже не можешь не выяснить, куда же оно тебя приведёт.

КТО ОНА? Личный проводник по бескрайним просторам твоего собственного «Я»? Добрый гений? Коломбина? Неуправляемый поток неясной энергии?… Её суть страстно хочется ухватить сразу, в контексте одной-единственной ситуации, но вот это-то как раз и невозможно. Общение с ней не поддаётся прогнозам, его нельзя контролировать: из раза в раз она отправляет тебя в настоящее кругоСветное путешествие, швыряя из Африки в Антарктиду, из чёрных глубинных пластов – на райское небо в белоснежных облаках, и ты едва успеваешь перевести дыхание, чтобы как-то осмыслить вновь обретённый опыт. Она буквально высекает из тебя искры – и ты летишь кометой, напрягая одновременно зрение, слух, голосовые связки, сознание, чутьё… Трение в слоях атмосферы создаёт она же!

Даже если ты никогда в жизни не путешествовал и не собирался посвящать этому время, она заставит тебя узнать, что такое скоростная кругоСветка. Она жонглирует всеми странами Земли: Италией, Францией, Индией, Россией и даже Финляндией. Она кричит тебе: «Пасть!» — и требует, чтобы ты всеми правдами поместил у себя во рту (!) Эйфелеву башню с её тонким иголочным шпилем, упирающимся в крутое нёбо, словно в купол Тадж-Махала. Она ждёт от тебя славянской мягкости, плавности, сердечности – и бешеных итальянских эмоций, восходящих к страстности. Она оперирует пугающими шифровками:

— Усаживайте звук в задницу и не забывайте о тухлой рыбе! – повторяет Светлана своим неповторимым голосом сурового мужика, привыкшего командовать полком. – Всегда ощущайте под собой унитаз! Он должен там быть! Представляйте, что сидите на горшке и кричите: «Мама!», — тогда всё получится. Вам понятно, что система проста? Не можете усвоить головой – усваивайте задницей!… А из головы вообще следует выкинуть, что там у вас есть, и освободить как можно больше пространства для звука!… В глотке – пароходная труба, а в пасти – широкая миска или таз! Представьте, что глотаете кочергу, работайте животом!… Не подъезжай, не подъезжай, на звук надо набрасываться!…

ОНА непредсказуема, как чёрт из коробки. Да она и могла бы им быть: при её внешнем изяществе, Светлану легко можно было бы спрятать под крышкой того самого 130-летнего концертного рояля марки Шрёдер, который однажды – в решающий момент! – влез к ней в окно массивной чёрной тушей и остался у неё навсегда. Среди его струн поблёскивают герб Поставщика Его Императорского Величества и — цветы золочёного бронзового литья. Наверно, сам Карл Шрёдер прислал их Светлане из глубины минувших столетий, позаботившись о том, чтобы они сохранились надолго. Светлана не любит цветы, но эти – особенные. Эти – звучат! Им было бы, о чём поговорить, Светлане и гениальному мастеру Шрёдеру, посвятившему ей свой счастливый берёзовый рояль под номером 23 367. Если последовательно сложить эти пять цифр, в сумме выйдет 21 – очко! – так что роялю этому суждена была счастливая Игра «…с весьма хорошим полным и приятным тоном»(из рекламы компании Шрёдер в газете «Санкт-Петербургские ведомости» от 1820 г.). Что сказал бы знаменитый немец, поглядев Светлане в её внимательные, колючие глаза цвета весеннего льда, который, кажется, готов вот-вот растаять или, напротив, застыть до морозной синевы? Кто из них стал для другого «решающим моментом» — он, создавший для неё инструмент, или она, из далёкого будущего наполнившая работу Шрёдера смыслом?…

ОТКУДА ОНА? Всматриваясь в неё и вслушиваясь в её голос, размышляя о ней, невозможно поверить, что она из тех же ворот, из которых весь народ. Этого не может быть. Она была всегда, она была Прежде, она была в начале музыкальных времён. В её паспорте, в графе «место рождения» записано шепелявое детское слово МУРАШИ, смешное и какое-то ненастоящее. Светлана не может происходить из МУРАШЕЙ!.. Хотя бы потому, что её природе до физического отторжения чуждо всё маленькое, мелкое, уменьшительное. Скорее, можно поверить в то, что экспедиция Картера нашла её в гробнице внутри египетской пирамиды, а чуть позже учёные вывели ДНК и дали загадочно обнаруженной женщине следующую жизнь, скрыв от широкой общественности этот беспрецедентный научный эксперимент. Пережила ли она при этом серьёзную метаморфозу? Вряд ли. Её невозможно разобрать и собрать заново, заменив элементы сознания и чувств. Она, кажется, была создана однажды и навсегда.

Если ты идёшь к ней – идёшь сам! – ты вовлекаешься в весьма рискованную игру, сродни авантюре. С ней нельзя не чувствовать себя игроком – и в то же время объектом самого пристального наблюдения, случайным гостем и сырьём для воплощения её замыслов.

КАКАЯ ОНА? Любимое слово Светланы – работа. Ей нравится слушать шум деревьев, она терпеть не может скрежет вилки по тарелке, её воротит от чужой неопрятности, она никогда и ни за что не стала бы продавцом, зато сумела бы стать хорошим хирургом. Она не из тех, кто рисует и пишет на заборах (даже на самых нестерпимо чистых и гладких!). Её привычная мысль о самой себе: «У меня сегодня всё нормально!», а в молитве своей она просит, чтобы детям было хорошо, и вообще – чтоб все были здоровы. Она далека от кухни: когда вышла замуж, стояла у плиты не больше четырёх часов в неделю. Светлана предпочитает готовить духовную пищу, по разным рецептам, но из тех же четырёх октав. В одной команде с ней – Глинка, Балакирев, Римский-Корсаков, Даргомыжский, Чайковский.

Её творческую натуру жжёт честолюбие. Ей хочется гордиться перед людьми. И ей есть, чем гордиться: она стала центром маленькой поющей галактики.

Она смотрит на тебя то сердитыми девчоночьими, то мудрыми женскими глазами. Если сдуру соврёшь ей, будь готов к пронзительному, жёсткому разговору вчистую. Ненавидит враньё и всячески его преследует.

Ей не свойственна текучесть взглядов и мнений в зависимости от мелких выгод сегодняшнего дня. Её духовная основа в другом: прямота, искренность, последовательность. Как следствие – резкость, категоричность, максимализм.

В библиотеке таких, как она, относят к самым почётным читателям и дают на дом книги из самого глубокого хранилища, имеющиеся во всём городе в единственном экземпляре.

Со спокойной, хозяйской рассудительностью она вникает в дела других людей и совершенно убеждена, что ей это не только позволят, но даже будут приветствовать её интерес. Ошеломляющая прямота её суждений, странные и трудные вопросы, которые она задаёт, иногда раздражают и настораживают, но – заставляют оттачивать собственный язык и всячески укрощать вспыльчивый нрав. Да, своим авторским способом она учит нас терпению, остроумию и выдержке. Разговоры с ней редко складываются просто, гораздо чаще они принимают сложные и разнообразные формы. Приходится привыкать к резким и быстрым переменам тем и голосовых интонаций, учиться догадываться, какую именно Светлану видишь перед собой сегодня. Она кажется необычайно похожей на тысячи собственных отражений во вчерашнем и позавчерашнем дне, но чем ближе подходишь к ней, тем меньше узнаёшь.

В своей работе самоуверенна: нотный стан как бы включён в хрусталик её глаза, а клавиатура рояля – в осязающие нервы пальцев и ладоней. Всё это – её мир, её жизнь. Кажется, на звенящей чёрно-белой дорожке она ищет объяснения того, что ей непонятно. Её пальцы бегут вверх-вниз, чёрное-белое, чёрное-белое, она пробует сама определить рождение звука и законы отношений. Она стремится гармонизировать Хаос – и вместе с тем сознательно вносит Хаос в естественную гармонию. И с удовольствием наблюдает, что из этого выйдет!…

В её вокальной студии, как в любой творческой группе, есть свои внутренние (со стороны, возможно, и мало заметные) отношения, мораль, судящая людей, их поступки, характеры, события их жизни. Тень Светланы витает в каждом углу. Это она стоит и за правым, и за левым плечом у всех поющих. Она провоцирует – и успокаивает. Она со всеми – и ни с кем. На лице её чаще всего заметна тонкая театральная усмешка Коломбины: возможно, так она защищается от привязанностей?.. Быть может. Но в других ситуациях она вдруг предстаёт небывалой Королевой Зеркал: своим желанием видеть в учениках своё вечное отражение она создаёт странный, фантастический Зеркальный Мир. Красота зеркала бесконечна, бесконечна и его глубина, и личная философия.

Жизненная философия Светланы противоречива, но, в первую очередь, строится она на культивирующем отношении к труду. Светлана, безусловно, человек дельный: она любит труд страстной и одновременно спокойной любовью. Она, пожалуй, уверена даже, что люди живут на земле, чтобы работать. Её наркотик – старание учеников. Воспитание трудоголиков – одна из главных её внутренних задач. Она охотно жертвует своими силами и здоровьем ради дела, достигая высочайшего пика эмоциональной отдачи. В накаляемой Светланой атмосфере общая творческая энергия начинает колебаться, отчётливо разделяясь по цветам монохромной гаммы. Клавиша белая, клавиша чёрная. Белое, чёрное. Инь – Ян. Бас — сопрано. Педагог – воспитанник. Автор – произведение. Создатель – творение. Пальцы Светланы быстро перебегают с одной клавиши на другую – и вдруг грохают по клавиатуре, резко сжавшись в кулак! Только что созданная и прозвучавшая гармония разбивается, отступает перед хаосом. Зато открывается новый мир! Мир новой музыки, новых чувств, новых отношений. Светлана исследует его с любопытством естествоиспытателя: только что было так много суеты, тайного уныния, шумных разговоров, метаний, и вот – нечто иное. Она попадает в обстановку необычных отношений, пока ещё чуждых, нарушающих привычные ей представления.

И вдруг становится ясно, что опыт жизни даже самого разумного и восприимчивого человека никогда не бывает достаточен – как не бывает безусловным знание людей в различных условиях…

Посещая уроки Светланы с одной и той же целью, работая вместе, все, тем не менее, поют на разные голоса, извлекая из обычного человеческого горла невероятные звуки. И песни чувствуют по-разному. И ощущения свои выстраивают в различном порядке. Когда кто-то вдруг ударяется об острый угол «си-бемоль», другой скользит по тем же нотам, словно по радуге. Отчаяние может неожиданно смениться эйфорией. И ты вдруг чувствуешь, насколько непохожа такая жизнь на всё, что ты знаешь о ней из рабочего и домашнего опыта, из книг и собственных небольших наблюдений. В этом, возможно, и заключается решающий момент: с течением времени привыкнув к «вечному бою», к огромному вороху новых поразительных ощущений, познав усталость, наслушавшись клеветы, сплетен, многословной ругани – то злой, то добродушной, — уловив истоки музыкальных желаний и нравов, ощутив суровую власть Наставника, ты понимаешь, что духовный мир твой не развалился, а устоял, обогатившись стократ! И продолжает совершенствоваться!

Решающий момент воплощает собой она — СВЕТЛАНА. Она соединяет в себе несоединимые вещи, порой её любят трудной любовью – и идут к ней, за ней, рядом с ней. Она – тот самый жизненный нерв, который передаётся через чёрно-белую клавиатуру и нотный стан. Знакомство с ней – открытие. Открывая её мир, постигаешь свой собственный. Постигая собственный, открываешь мир внешний, его великую гармонию и могучие диссонансы. Вместе со Светланой мы ищем равновесие между полюсами Жизни, дерзаем гасить Хаос и управлять Порядком. Звенящее качество нашего творчества устремляет нас в бесконечность. Клавиша белая, клавиша чёрная… Музыкальная вечность, вечная музыка…

Яна Андриенко

(при подготовке очерка использована статья Анри Картье-Брессона «Решающий момент»).