Тема подростка уже несколько десятков лет находится в центре общественного внимания. Не только психологи, социологи, учителя, но и писатели, публицисты, кинорежиссёры активно обсуждают эту сложную пору человеческой жизни. На страницах СМИ, в телевизионном эфире не утихают споры вокруг проблемы так называемых трудных подростков. И как-то постепенно выясняется, что в отечественной кинематографии есть немало фильмов о подростках и почти нет фильмов для них. То есть таких фильмов, которые тактично, без менторских назиданий и открытой критики готовили бы к вступлению во взрослую жизнь. В шестнадцать лет юноша получает паспорт, в семнадцать — школьный аттестат. В восемнадцать лет он уже имеет право жениться, стать отцом, несёт взрослую ответственность перед законом и считается полноправным гражданином, со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями. Для 14-15-летнего это и есть «зона ближайшего развития».

Подростки заявляют о себе, по мнению многих взрослых, даже чересчур громко. У этого явления — пробуждения активности юного человека — есть два полюса. На одном — жажда деятельности, напряжённой жизни, потребность в социальном признании, в самовыражении, тяга к безусловным ценностям, нравственным абсолютам и нетерпеливый порыв к ним, в обход своего и чужого жизненного опыта. Тут много наивного, скороспелого, но есть и живой росток, который может принести хорошие плоды. На другом полюсе — агрессивность, подмена высокого идеала потребительским, замещение коллектива приятельской компанией с принципами волчьей стаи. Но и то и другое — реакция на внутренние процессы, происходящие в обществе, реакция на взрослую жизнь и собственное окружение.

Соучастие взрослых в жизни юного поколения — серьёзнейшая проблема и для самих подростков, и для искусства, которое обращается к ним.

Вспоминается феноменальный успех двухсерийного фильма югославского режиссёра Зорана Чалича «Пришло время любить» (1979 г.). В советском прокате этот фильм был с 1982 года. Удивлялись родители, разводили руками школьные учителя. Даже опытные прокатчики, умеющие с точностью предсказывать реакцию зрителей, не знали, что и сказать. Возле касс выстраивались длинные очереди подростков, возможности увидеть этот фильм ждали неделями. «Но почему? Почему?» — недоумевали взрослые. — «Что там такого особенного?..»

Сюжет фильма достаточно традиционен. Старшеклассники Мария и Боба знакомятся на дискотеке. У Марии очень строгие родители, не допускающие и мысли о том, чтобы дочь отвлекалась от уроков и поддерживала знакомство с парнем. Родители Бобы упрекают сына в легкомыслии и тунеядстве, ежедневно твердят, что важнее всего школа, тем более что на носу выпускной класс. Так что они встречаются тайком, в уединённых местах — за городом, на крыше высотного дома. У обоих кружится голова от счастья… Но каникулы, к сожалению, кончаются, а школьная жизнь уже не слишком привлекает героев. Узнав о том, что Мария беременна, друзья Бобы собирают деньги на тайный аборт у частного врача. Врач оказывается недоучившимся проходимцем. Профессиональные хирурги в больнице долго борются за жизнь Марии, пока им, наконец, удаётся её спасти. Родители ненавидят Бобу, запрещают ему даже приближаться к их дому. Теперь в школу и из школы Марию провожают то отец, то мать. Не спускают с неё глаз и школьные педагоги. Но герои всё-таки находят возможность снова начать встречаться. Когда сопротивление родителей сломлено и юной паре готовят свадьбу, Мария и Боба уезжают на молодёжную стройку, чтобы всего добиться своим собственным трудом.

Ни особых психологических глубин, ни ярких художественных открытий в этом фильме не было. Отчётливо просматривались мотивы известной шекспировской драмы, неизбежный конфликт мещанства с духовными идеалами. Вторую серию люди постарше, в отличие от подростков, досматривали уже со скукой. Что же привлекало к этой картине юных?

Прежде всего — прямой разговор на волнующие темы. И, конечно же, то, что авторы находились на стороне молодых героев. «Мы хотим, чтобы о нас рассказывали с нашей точки зрения», — так ответило большинство подростков на вопрос социологов, чего они ждут от современного детско-юношеского кино.

Ничто так не важно в фильмах для юных, как чуткость, бережность к порывам ещё не закалившейся в жизненных бурях души. Не потому ли картину «В моей смерти прошу винить Клаву К.» (киностудия «Ленфильм», режиссёры Эрнест Ясан и Николай Лебедев, 1979 г.), поставленную по одноимённой повести Михаила Львовского, подростки не только смотрели по многу раз, но даже записывали её текст на магнитофон?

— С радости или с горя, сынок?

— Да какая разница?!

— С горя чаще спиваются.

— Шутишь?

— Нет.

— Ты же не знаешь!..

— Догадываюсь.

— Что же мне делать?!

— Страдать.

— А я не умею!

— А что же ты тогда умеешь?

— Издеваешься…

— «Анну Каренину» проходили«? «Гамлета»?.. Пушкина, Лермонтова?.. Чему они тебя научили? Страдать он, видите ли, не умеет… «Ты мне совсем не дорогая. Милые такими не бывают. Сердце от тоски оберегая, зубы сжав, их молча забывают».

— Забывают?.. Чьи это стихи?

— Одного настоящего поэта. «Зубы сжав, их молча забывают». Понял? Или ты будешь канючить, как в пошлых романсах: «Саша, ты помнишь наши встречи?..» Иди спать. Утро вечера мудренее.

О первом чувстве, о внешней и внутренней его стороне картина рассказывала с пониманием и уважением к подросткам, притом с непривычной для нашего кино откровенностью. Вместе с тем нравственная природа юной любви осмыслялась с позиции жизненного опыта взрослых. Всё это придало лучшим эпизодам фильма драматизм, остроту и в то же время позволило избежать односторонности, оставило место иронии и доброй улыбке.

Нередко картины для подростков становятся «местом встречи» взрослой и юной аудитории. Как сделать, чтобы разговор касался сразу обеих сторон и был им равно интересен? Это волновало режиссёра Инессу Селезнёву и сценаристов Георгия Полонского и Аркадия Ставицкого, авторов телевизионного фильма «Ваши права?» (творческое объединение «Экран», 1974 г.). В их ленте были угаданы, прочувствованы насущные проблемы подрастающего поколения, которые так остро стоят и сегодня.

Компания подростков во главе со старшим приятелем Андреем Прудниковым (Юрий Шлыков) томится бездельем. Они на ходу придумывают себе развлечения, развязно полемизируют на литературном диспуте в ЖЭКе. Но диспут-то и правда походит на скучный, образцово-показательный школьный урок. Всё здесь заранее подготовлено, гладко, стандартно, заформализовано до крайности. В конце концов, даже сам писатель Шурупов удивляется, узнав от докладчика, что в его произведении «поднимается шесть проблемных вопросов».

— Что? Целых шесть проблемных вопросов? Ну, надо же! Я вот так же удивился, когда узнал на уроке литературы в школе, что у Наташи Ростовой было «двенадцать выразительных черт характера»!..

Женя Лебедев поднимает руку: «Вопрос можно? Вот вы — писатель. Почему же вас никто не знает? Ну, кроме нашего ЖЭКа?» — «Действительно!» — подхватывает Андрей Прудников. — «Я думаю: раз пришёл писатель, значит, он скажет что-нибудь крупное, что-то, на что времени не жалко!» Наглый тон подростков не оставляет сомнения в том, что не один лишь чистый интерес к истине ими движет.

Скучно нашим героям. Скучно во дворе, скучно дома. И вдруг «счастливый случай» — найден ключ от машины соседа, Олега Петровича Малика. Его 15-летний сын Миша — сначала благодаря обману, а потом не без удовольствия — становится членом подростковой компании. Теперь история начинает напоминать знаменитый сюжет о трёх мушкетёрах, к которым присоединился юный д’Артаньян. Правда, не на лошадях, а — в духе времени — на «Жигулях» отправляются они за город, навстречу приключениям.

На первых порах всё оборачивается полуневинными мальчишескими забавами. Ну, прокатились на машине без прав. Сын хозяина, всё-таки, находился здесь же. Ну, выдали себя за студентов престижного вуза. Ну, переночевали за городом, не предупредив родителей, устроили себе продолжительный пикник на зелёной травке. Но у таких забав есть своя опасная логика: они требуют развития и грозят превратиться в жестокие игры. Вчера Прудников оставил пловца на реке без одежды — пусть топает до лагеря в чём есть. Потом компания с игрушечными пистолетами врывается в сельский магазин и до полусмерти пугает покупателей. Потом колёсами машины давит на поле спелые помидоры, выращенные чужими руками. Потом срывает репетицию в местном драматическом кружке. Потом до слёз обижает девчонку, сидевшую с парнем на поляне… Это сегодня. Нетрудно догадаться, до чего всё это могло дойти завтра и послезавтра.

Поначалу кажется, что все они, кроме Миши Малика, — одно целое. Дворовые подростки. Те самые, с которыми люди остерегаются встречаться в тёмном переулке. Но постепенно выясняется, насколько они разные.

Вот Женя Лебедев. Он насмешлив и жесток, но в душе его живёт страх. По его спине до сих пор гуляет отцовский ремень.

Валера Ушаков трогательно привязан к своей слепнущей бабушке («У неё зрение, знаешь, какое? На оба глаза три процента. А я для неё — остальные девяносто семь!..») Но только ему одиноко дома. Мать целыми днями на работе, а отца он вообще не знает.

На этом фоне семья Миши Малика кажется благополучной: у родителей интересная, высокооплачиваемая работа, они любят сына, не отказывают ему ни в какой просьбе. Но только живут они большей частью врозь — он в командировках, она в Академгородке — и, не задумываясь, втягивают сына в свои запутанные отношения. Родители не осознают, что такой груз мальчишке пока не по плечу.

О намерениях компании Миша догадывается не сразу. Или — не хочет догадаться сразу?.. Этому можно найти объяснение: жизнь и учёба в Академгородке, узкий круг общения, особая, замкнутая учёная среда, в которой он вырос. К тому же, Миша — художник, он весь погружён в себя. Он настроен философски, он ищет в окружающих людях прекрасные черты, пытается по-своему объяснить причины не слишком благородного поведения.

Зато «магистр» компании Андрей Прудников, с его насмешливым блеском умных глаз, подчёркнуто серьёзным выражением лица, лёгкими, скользящими движениями, узнаваем до мельчайших подробностей. Это — трикстер, умный, злой шут, сеющий хаос и запутывающий все нити. Прудников жаждет признания, даже больше — поклонения. Авторы ничего не рассказывают о его семье, только несколько слов о неудавшихся любовных отношениях. В возрасте призывника человек уже вполне отвечает и за себя, и за тех, кто к нему тянется, кто видит в нём героя, нуждается в его дружбе и участии.

В компании Андрея, которую он глумливо именует «Орденом Козлов», царят свои законы. Здесь бросают в беде без жалости, предают без сожаления, ранят в самое сердце, задевают самое сокровенное — семью. «У тебя от твоего папочки хоть фотография-то есть?» — спрашивают Валеру Ушакова, прекрасно зная все его личные обстоятельства.

Юношеская тоска Андрея по скорости, по движению, по тому, что захватило бы его неуёмную натуру целиком, понятна. Вот только какова цена этой скорости, этих приключений, этого вечного праздника жизни? Тропинку к этому блестящему миру Андрей предпочитает проложить мимо систематического труда и мук творчества. Чтобы всё — сейчас. Всё — даром. За счёт кого-нибудь другого, более склонного к «пахоте», менее нахального и острого на язык.

Потребительская философия формулируется героями фильма по-разному, от наивных виршей:

О, как хочу я, боже,

Ничего не делать,

Раскрасить себе рожу

И по джунглям бегать!

Не сохнуть над вопросами,

Не учить уроков,

А швырять кокосами

С пальмы в носорогов!

и до целой жизненной программы, которую в длинных монологах излагает Андрей своим приятелям.

Понадобились стрессовые ситуации, чтобы у подростков открылись на Андрея глаза. И то, что заявляло о себе как о редкостной силе, на поверку оказалось полудетским, незрелым тщеславием. А за стремлением главенствовать проглянула жажда творческого воплощения и тоска по человеку, который мог бы стать настоящим авторитетом, наставником.

В финале фильма мы видим Прудникова на пустынной окраине большого города, за рулём украденной машины, но уже без маски весельчака и супермена. Что теперь с ним будет? Авторы оставляют вопрос открытым. Но не случайно его первая реплика в фильме была про сон о покойном учителе — том самом, что ценил его, защищал, отстаивал его неординарные способности. Прудников не пошёл на похороны только потому, что нравившаяся ему девушка должна была явиться туда с другим парнем… И то, что память об учителе бередит душу Андрея, беспокоит его, звучит нотой надежды.

Семья — общество — подросток. Авторы видят здесь звенья одной цепи. Об ответственности за подростка и о самом подростке говорится страстно, серьёзно, с пониманием социальной остроты проблемы, с публицистической открытостью. Картину пронизывает глубокая тревога. Название «Ваши права?» становится символичным. Речь идёт не только о подрастающих детях, которые хорошо знают свои права, но не хотят знать об обязанностях перед жизнью и окружающим обществом. Фильм и о взрослых, которые по уши заняты своими делами и не ведают, что в этот момент творится с сыновьями, обрекают их на душевное сиротство.

Разлад в семье тяжело переживается взрослыми, но детей он ранит куда глубже, и раны эти отзываются потом десятилетиями. Подростки скрытны, внешне могут казаться малочувствительными к разрушению семьи, порой даже безразличными, но на самом деле они в этих обстоятельствах переживают настоящую драму. В переходном возрасте сознание ещё не готово вместить взрослое содержание жизни, проникнуться житейской мудростью, а острота чувств делает разлуку с близкими особенно мучительной. Сколько же нужно такта, чуткости, доброты, чтобы в этой крайне тяжёлой для подростка психологической ситуации сохранить человечность отношений! Такая ситуация и была положена в основу сюжета телевизионного фильма «Дети как дети» (студия «Ленфильм», режиссёр Аян Шахмалиева, 1978 г.)

Любимое словечко героини фильма, тринадцатилетней Оли (Маргарита Сергеечева) — «нормально». «Как дела с алгеброй?» — спрашивает отец. — «С алгеброй дела нормально. Больше тройки в четверти не будет», — спокойно отвечает Оля. — «Как школа?» — снова заводит разговор отец. — «Школа нормально».

Но отвечает она так не из-за равнодушия к учёбе, а от нежелания сказать нечто большее. Отец ушёл из семьи, снова женился и усыновил чужого Диму, Олиного ровесника. Со всем этим Оле очень трудно примириться. Она сдерживается и старается не проговориться о своих подлинных чувствах. У родителей это и вовсе не получается. Глухое раздражение сквозит в каждом слове матери. С трудом убеждает её отец разрешить ему взять Олю в отпуск вместе с Димой. Пусть дети узнают друг друга получше.

Ревность и обида мешаются в Оле с чувством симпатии к приёмному сыну отца. Познакомившись с ним, она вначале бессознательно повторяет стереотип отношений своих родителей. Она резка и обидчива. Дима (Никита Сергеев) мягче, отзывчивее, сердечнее, он не поддаётся на её задиристый тон. Оля привыкла к роли единственного ребёнка, с этим трудно расстаться. «Но я тебе всё-таки роднее!» — доказывает она отцу. А маму Димы вдруг спросит с детской непосредственностью: «Вы очень любите папу?» «Больше всех на свете… Может быть, даже больше жизни», — отвечает та, с такой же непосредственностью угадав, как много значит для Оли её ответ.

Всё менее категоричной становится Оля, всё более сложной, не поддающейся простому арифметическому сложению и вычитанию представляется ей теперь жизнь. А ведь это так важно для становления думающей, анализирующей личности.

Однажды, вернувшись из больницы домой после ночного дежурства, Олина мама увидела стену своей комнаты, расписанную красками — небо, синее море, белый теплоход, песчаный берег с крупными, нездешними цветами. Это — остров Пасхи, где ей всегда хотелось побывать. «Там одни каменные идолы и совсем нет пациентов с их вечными жалобами», — в шутку говорила она дочери. А Оля и Дима мирно спят на диванчике. Это они трудились до рассвета, чтобы приготовить ей сюрприз ко дню рождения. Дима ведь учится в художественной школе и считается подающим надежды учеником… Откуда он мог узнать про остров Пасхи? Конечно, от Оли. Значит, она откровенно ему рассказала про мечту матери, и Дима пришёл в этот чужой ему дом, чтобы воплотить мечту чужой женщины хотя бы на стене комнаты… Значит, есть в жизни что-то такое, что выше взаимных упрёков и обид. И, может быть, пойми она это раньше, по-иному всё сложилось бы и в её собственном доме.

Когда подросток чувствует, что отношения взрослых в семье оттесняют его в сторону, он непримиримо и яростно бунтует. Взрослое и детское в этом бунте может быть перемешано самым причудливым и фантастическим образом. Так случилось с героиней фильма Динары Асановой «Никудышная» (студия «Ленфильм», 1980 г.)

Никто не может управиться с Аней — ни мать, ни отчим, ни школа, ни милиция. Дома она не ночует, водится с подозрительной компанией, взрослым дерзит, никого не уважает, за авторитет не признаёт. В семье ждут ребёнка, и все эти Анины фокусы только раздражают мать и отчима. Вот и пришла отчиму в голову мысль отправить Аню на лето в дальнюю деревню, к своим родным. Не для того, чтобы она отдохнула на каникулах, а чтобы самим от неё немного отдохнуть. Так и оказалась Аня среди чужих, незнакомых людей, в непривычной деревенской обстановке.

Нельзя сказать, чтобы новым родственникам Аня сразу понравилась. Да и трудно испытывать симпатию к угрюмой девчонке-заике, которая в ответ на радушное угощение произносит: «Д-д-деревенщина у вас т-тут!..» Родне отчима Аня даже кажется не совсем нормальной. Они в толк не возьмут, как это можно рассказывать малышу на ночь про гробы и про чёрного мертвеца, пока тот не зайдётся в плаче, как можно скормить ему целую банку пьяной вишни и спокойно смотреть, какая забавная картинка из этого вышла. Люди нервничают, не знают, как избавиться от такой родственницы, но когда она вдруг уедет, не предупредив, будут все вместе её искать, переживать, тревожиться. Добрые это люди, хорошие, вот только ни у кого нет времени, чтобы всерьёз заняться страдающей Аней, как собственным ребёнком.

Когда дед, живущий отшельником (Михаил Глузский), зовёт Аню к себе, она сначала огрызается: «Что я т-т-там забыла?» Она привыкла ощетиниваться по любому поводу, во всём искать скрытый укол и неприязнь. Простое объяснение старика: «Мне в город надо, а пост без присмотра оставлять нельзя», — озадачивает Аню. Ведь никто никогда не поручал ей взрослое дело. Приехала на день-другой — и осталась в доме деда, хотя отношения их уж никак нельзя было назвать мирными. И подсмеивался над ней дед, и замечания отпускал язвительные.

Насчёт Ани у старика не было никаких иллюзий. «Такая оторва! Зарежет — не поморщится. Вроде того — ненормальная. Пусть её забирают», — бормочет дед себе под нос. Да вот забрать-то её, в общем, некому. И чем яснее это становится старику, тем ворчливее делается его речь. Но ведь и родной дочери он так же выговаривал бы за проступки, так же бранил бы, и наказывал, и вышучивал. Он часто размышляет вслух и, не приспосабливаясь к её логике, делится тем, что у него на душе.

Дальше — больше: полуживую от лихорадки, найдёт он Аню в лесу, притащит на своих плечах домой и выходит, как малого ребёнка. А она с детским эгоизмом разрушит все его планы женитьбы. Увидев женщину, которая дала старику своё согласие, Аня сначала притворится немой, а потом закатит скандал. Она боится, что её выгонят, цепляется за деда, как за единственного близкого человека.

Говорят, личность в человеке просыпается тогда, когда он почувствует свою ответственность за другого. Узнав об опасности, грозящей деду, Аня, умирая от страха, мчится в тёмную дождливую ночь к нему. «Ты что, грозы испугалась?» — пожалеет её дед. — «Я испугалась, что тебя убьют», — не соврёт она.

Незаметно старик заменил Ане семью, дал ей чувство дома. Не поучал её — просто жил рядом, входил в её горести и тревоги, отвечал на её внутренние вопросы. «Я всю жизнь всем м-м-мешаю… Мать стесняется, что я заика», — признаётся Аня. Вот он, ключ ко всем нелепым Аниным поступкам. Обида и одиночество сделали её такой угрюмой и жестокой.

В деревне старика, умеющего врачевать людей и животных, считали колдуном, ведьмаком. Старый Савва не спорил, даже посмеивался: нельзя мне помереть, пока секрета колдовства не передам. Однажды он сказал Ане как-то особенно серьёзно: «А любви, девка, ждать от жизни не надо. Надо самой влюбиться. Любить, почитать». В этом и был главный секрет колдуна. Только сама Аня поймёт это лишь годы спустя.

Строгим мы видим в финале её чистое лицо, в первых кадрах грубо размалёванное косметикой. Куда-то внутрь обращён взгляд заплаканных глаз. Ушёл старик Савва из жизни — и словно унёс с собой всё, что было в Ане чужого, наносного. «Домой надо ехать, ехать надо», — говорит она себе, может быть, впервые за долгое время ощутив не только обиду на мать, но и свой взрослый долг перед ней, перед всей семьёй.

В своё время в адрес фильма «Никудышная» пришло много зрительских писем. «Зачем дурным примером развращают молодёжь?» — писали одни. «Что же такого есть в Ане, что её называют никудышной?» — искренне удивляются другие. Что касается первых, то искусство и критика ведут с ними давний спор. Точнее сказать, не с ними, а с буквальным восприятием происходящего на экране, минуя авторское отношение к героям. Письма вторых, написанные зачастую в запальчивом тоне, только подтвердили, что режиссёр Динара Асанова коснулась вопросов действительно острых, болезненно переживаемых, существующих в самой жизни.

Авторы поставили своих героев в психологическую ситуацию, с которой связаны многие давние мотивы искусства: юная девушка и человек, уже проживший свою жизнь, смерть одного и духовное рождение другого. Драматургия фильма и индивидуальность исполнительницы главной роли Ольги Машной приглушали эту трагическую коллизию, переводили её в план размышлений о сегодняшних подростках. Поэтому фильм оставляет ощущение недосказанности, эскизности. Но в этом же заключается и его неповторимое обаяние.

Телевизионная лента Динары Асановой стала важным этапом в её работе, подготовила широкое звучание темы трудного подростка в известном фильме «Пацаны» (студия «Ленфильм», 1983 г.), созданном для большого экрана.

Если у ребёнка не было настоящей, нормальной семьи, то кто-то должен заменить ему близких, чтобы не сорвался в жизни, не погиб человек. Таково в фильме «Пацаны» твёрдое убеждение спортивного тренера Павла Антонова (Валерий Приёмыхов), ставшего воспитателем в летнем лагере для трудновоспитуемых. На этом построена вся система его отношений с ребятами, которые обращаются к нему на «ты», но не по-приятельски, а как к родителю. К отцу.

Для Антонова это не мелочь. Это — формула его личной педагогики, основанной на любви к детям. Меньше всего Паша Антонов думает о своём покое, о том, чтобы сделать лагерь образцово-показательным, или даже о том, чтобы победила та или иная педагогическая идея. Он просто хочет, чтобы эти заброшенные, обиженные судьбой ребята были здоровыми и сильными, весёлыми и добрыми. То есть такими, какими и должны быть обычные, нормальные дети. Этого желают все на свете любящие родители.

Первое, что Антонов пытается преодолеть, — это безрадостность жизни трудного подростка. Фильм — о настоящем трудовом лагере, но в нём больше эпизодов, где ребята занимаются спортом, поют, танцуют, чем тех, где они действительно работают. Труд здесь лишь часть жизни, как и положено в семье, где будни чередуются с праздниками, где есть и обязательное, и добровольное. В самой этой продуманной смене ритма занятий, в этой разумной цикличности заложено то, чего ребята были лишены дома, — ощущение прочности существования.

А когда в лагерь врывается бодрая и беспечная толпа родственников, то кажется, что приехали не родители, бабушки и дедушки, а легкомысленные сверстники подростков, надевшие маски взрослых людей. Достаточно бросить на большинство из них взгляд, чтобы уже не задавать никаких вопросов. Но и те, кто не сливается с толпой, оказываются нисколько не лучше. Если не хуже… Вот, например, супруги Зайцевы: жена ни в чём не соглашается с мужем, унижает и оскорбляет его в присутствии посторонних, буквально на каждом шагу. Сцены эти между ними настолько привычны, что супруги уже никого не стесняются.

Именно их сын опаснее других пацанов — он хитёр, нетерпим, по-настоящему жесток. Но и его Паша Антонов сумел, в конце концов, увлечь. Воспитатель даёт воспитанникам наглядный урок: они начинают понимать, что значит быть добреньким, а что — действительно добрым человеком. И это урок на всю жизнь…

Отрочество — особая пора. Это действительно опасный, трудный возраст. Потому что наступает время выбора нравственных ориентиров.

Это не только жизненный возраст, но и особое состояние души, когда во сто крат острее и драматичнее, чем в раннем детстве и во взрослом состоянии, вспыхивают в сознании отрывочные впечатления бытия и рождается чувство связи времён и поколений.

И крайне важно, чтобы мы, взрослые, были чутки ко всем подробностям этого необыкновенного, во многом болезненного процесса. «Из подростков создаются поколения», — писал Фёдор Достоевский. Да, наши дети несут в себе тайну будущего, которую невозможно угадать, не погружаясь в их жизнь, не роднясь с ними изо дня в день, не вдохновляясь трудом и великим мужеством любви…

Какие же они, эти незнакомцы, ещё не определившие себя в вихрящемся потоке современности?.. Художнику-кинематографисту по силам прояснить для нас их дорогие лица, их ещё неотчётливо проступающие черты. И тогда мы с жадным интересом, с волнением и надеждой вглядываемся в экран…

Маргарита Серебрянская,

председатель Общественного Союза «Совесть»

Используемая литература:

«Мир сказочный и мир реальный», А. Романенко, М., 1987 г.