«… А Иван прямо к Надёже подошёл; говорит, сам на всех посматривает, словно на бой вызывает. Надёжа слова ему не промолвит, сгорела вся, голову потупила.

— Эх, братец, — закричал фабричный, — ввёл ты девушку в краску! Ну-ка, поправь: обними её, расцелуй!..

А сам всё ближе да ближе к ней подступает.

Надёжа ко мне: „Домой! Домой пойду!..“

— Погоди, дитятко, и я с тобой, — говорю.

Фабричный за нами.

— Красавица! — кричит. — С нами так не разделаешься! Коли Иван тебе не мил, может, я по нраву тебе пришёлся?

— Иди-ка, удалец, своею дорогою, — говорю ему, — бесстыдством-то никому не полюбишься!

— Ух-ух-ух, какая немилостивая! А кто тебя, бабушка, спрашивает? — на меня-то так.

Кругом зашумело: „Честно ли старушку обижать? Пропащая та голова, что старость не почитает!“

Надёженька моя ни жива ни мертва. Иван тогда словно опомнился…» («Надёжа», М. Вовчок).

В старое время в основе взаимоотношений между поколениями лежало уважение к старшим — к родителям, к дедам и прадедам, к старикам в общине. Это подтверждает не только новелла «Надёжа» из цикла «Рассказы из народного русского быта» знаменитой писательницы Марко Вовчок, но и многие другие произведения классиков русской и украинской литературы. Сохранились в государственных архивах и документальные подтверждения. «В крестьянстве здешнем родители очень чадолюбивы, а дети послушны и почтительны. Не видано ещё примеров, чтобы дети оставляли в пренебрежении отца или мать устаревших», — писали из Тульской губернии на рубеже XVIII-XIX веков. Уважительное отношение к родителям и к старшему поколению в целом прослеживается по всей территории расселения русских; общественное мнение резко осуждало лиц, позволивших себе непочтительное отношение к старшим.

«Прошу вас, вселюбезные мои детушки и невестушки, — писал в 1797 году в приватном письме крестьянин Семипалатинского уезда Семён Худяков, — почитайте свою родительницу и во всём к ней повиновение и послушание, и без благословения ея ничево не начинайте, отчево будете от Бога прославлены и от людей похвалены…»

Крестьянская нравственность, все бытующие нормы поведения требовали безусловного уважения родителей на протяжении всей их жизни. «Дети обязаны родителей во всём слушаться, покоить их и кормить во время болезни и старости», — сообщал о представлениях крестьян житель Орловской губернии в самом конце XIX века.

До выделения из отцовской семьи в самостоятельное хозяйство сын должен был подчиняться родителям во всех делах — и хозяйственных, и личных. При этом делами сыновей занимался преимущественно отец, а дочерей — мать. На дочерей безусловная родительская власть распространялась до выхода замуж. Отец решал вопросы об отдаче сына внаём, в ученье, об отправке на сторону на заработки. Сын, а тем более — дочь не могли оставить отчий дом произвольно. Браки заключались по воле родителей, иногда даже по принуждению, но по большей части обоюдное согласие молодых непременно должно было сопровождаться одобрением родителей. Свадьба, как правило, не проходила без благословения родителей. В случае их смерти молодых благословляли крёстные отец и мать.

Повсеместно считалось, что сын или дочь не имеют права противоречить отцу. Если в некоторых случаях родители обращались к своей общине с жалобой на непокорность сына или дочери, дело, как правило, решалось однозначно в пользу старших. Так, например, житель Пошехонья отмечал: «За грубость и непочтение детей родители могут обращаться в волостной суд, который без разбирательства, только по жалобе родителей, наказывает непокорных детей».

Степень подчинения детей родителям резко менялась с выделением сына на отдельное хозяйство или выходом дочери замуж. Отец и мать практически теряли власть над ними, по крестьянским представлениям. Вот тут-то и выступала уже в чистом виде нравственная основа их отношений — уважение, любовь, забота, стремление поддержать и обеспечить старых и больных родителей. И в этот период тоже общественное мнение деревни и её обычаи были на стороне родителей.

«Дети, достигнув совершеннолетия, должны покоить и ухаживать за родителями в их старости и давать им приличное содержание, и всегда оказывать им почтение и повиновение. На обязанности детей — честно похоронить родителей и поминать их», — так было принято в Ярославской губернии. У крестьян на Алтае в неписаном, обычном праве этот вопрос решался тоже однозначно: дети содержат родителей, если те «не способны содержаться собственными трудами».

Религиозно-нравственная основа взаимоотношений двух поколений в семье особенно чётко проявлялась в крестьянских представлениях о значении родительского благословения и родительского проклятья. «Родительскому благословению здесь придают громадное значение», — решительно утверждал корреспондент Этнографического бюро из Ярославской губернии в 1900 году. Он рассказывал, в частности, как один из крестьян села Пречистого Карашской волости, вернувшись с дальних заработков, не застал своего старика отца в живых — не успел получить от него благословения. С тех пор прошло пять лет, но он продолжал горевать, и всякую неудачу, которая его постигала, объяснял тем, что не получил родительского благословения.

Родительское благословение давалось перед свадьбой (когда начинали собираться в церковь, родители благословляли иконой), перед отъездом в дальнюю дорогу, перед смертью отца или матери (на всю оставшуюся жизнь детей). Его получали и просто перед каким-нибудь ответственным или опасным делом. Наблюдатель из Вельского уезда (Вологодчина) рассказывал, что даже сын, у которого были плохие отношения с матерью, уходя в бурлаки, просил у неё благословенья. «Даром, что в ссоре жили, а попросил благословенья: не смел без него уйти», — говорила мать.

Крестьяне придавали огромное значение молитве отца или матери за детей. «Сила родительской молитвы неотразима», — утверждал житель села Подбушка Жиздринского уезда Калужской губернии. «Молитва родителей и со дна моря поднимет», — вторит ему крестьянин Ф.Е. Кутехов из Егорьевского уезда Рязанской губернии.

Человек же, получивший проклятье кого-либо из родителей, ожидал для себя тяжёлые беды и несчастья. На проклятого родителями все смотрели как на отверженного. Широко ходили в народе рассказы, в которых даже почти случайно, по мелкому поводу произнесённое матерью слово «проклятый» или «проклятая» отдавало того, кому оно относилось, во власть нечисти.

По крестьянской этике, сердечного уважения были достойны не только родители, но и старшие вообще. В семейном застолье пожилым, а тем более престарелым людям предоставлялось почётное место. Их с почтением приветствовали при встречах на улице. Детям прививалось понятие об уважении к старшим с ранних лет. Существенную роль в этом играли сказки и бывальщины религиозно-поучительного характера, до которых так охочи были сельские жители. Например, в сказке «Иван, крестьянский сын» герой, нагрубивший старухе, терпит неудачи; а когда, одумавшись, просит у старухи прощения, то получает от неё очень важный совет. Часто такие назидательные истории рассказывались как реальные происшествия с указанием на тех, кто видел это своими глазами…

Невозможно даже бегло перечислить все те случаи, в которых обращались к мнению и совету стариков в общине. Сходки общины собирались регулярно — при выборе на разные мирские должности, при рекрутском наборе и т.д. Община вершила суд и в сравнительно мелких делах. На сходку шёл старший член каждого семейства. В тех случаях, когда не считали необходимым созывать сходку «общества», дела решались несколькими стариками — «больше уважаемыми за беспристрастие». Они обстоятельно обсуждали каждый вопрос; если расходились во мнениях — решали большинством. В частности, при семейных разделах, если кто-то обращался к миру, староста созывал «несколько стариков, отличающихся от других строгим беспристрастием».

О влиятельности на сходках общин стариков, «пользующихся особым уважением», рассказывалось и в записях из другого уезда Воронежской губернии — Валуйского. Если сходка приговаривала виновника просить прощения, он просил его у обиженного и у стариков. А вот, например, в деревне Мешковой Орловского уезда был «общественный суд» стариков. Автор корреспонденции сообщает, что такие же суды есть «и в других деревнях нашей местности». «Общественный суд» выбирали тогда, когда всем сходом сразу нельзя было решить дело; нередко он предшествовал сходке. Суд этот состоял из четырёх крестьян с хорошей репутацией, не моложе 50 лет, и старосты. Задача суда была в том, чтобы не допустить односельчан с жалобами друг на друга к начальству, по возможности рассудить спор своими силами, внутри общины. Суд стариков рассматривал здесь, как и в других местах, спорные случаи семейных разделов, драки, потравы, оскорбления, нарушения запретов работать в праздничные дни.

Срок начала жатвы устанавливался стариками. Они же были советчиками и по другим хозяйственным вопросам. Но если внешние проявления уважения — приветствие, уступка места, усаживание за стол, внимательное выслушивание относилось обычно ко всем пожилым людям без исключения, то обращение за советом или третейским решением спора чётко связывалось с индивидуальными качествами старика: добросовестностью, беспристрастием, талантом в отдельном конкретном деле, особенным знанием и чутьём в отношении природы…

Даже беглое соприкосновение с разными сторонами нравственности наших предков открывает сложнейший мир представлений, обычаев, отношений. К сожалению, мы почти совсем забыли о нём, об этом мире, таящем нравственные основы народной жизни. Определив, что в революционной политической мысли крестьяне не достигли высот, мы высокомерно отвернулись заодно и от глубоких, тонких и вечных истин, от правды, от тех повседневных проявлений её, которыми так богат был опыт предков.

А если заглянуть поглубже… Деды наши и прадеды, на самом деле, обладали истинным Знанием. Познавая окружающую природу, живя в гармонии с ней, они познавали себя, свой внутренний мир, гармонию межчеловеческих отношений, построенных по неизменному общему порядку. Птицы, живущие семьями, для перелёта через океан собираются в стаи. Рыбы в океане плавают стаями. Животные, живущие на свободе, всегда собираются в стада, и каждое имеет своего вожака. То, что недоступно одному, доступно при сотрудничестве многих. Если присмотреться к жизни муравьёв и пчёл, стоит удивиться тем результатам, которые достигнуты ими благодаря сотрудничеству. Разве маленький муравей мог бы создать сложный муравейник с бесчисленными ходами и выходами, если бы он работал один, или маленькая пчела — сделать соты и налить их мёдом, если бы работала одна?..

Стремление найти в другом опору всегда побуждало более слабых, в целях защиты от более сильных, действовать сообща, организованно. Это было первой побудительной причиной для совместных, кооперативных выступлений. Вторым мотивом было желание достигнуть результатов, непосильных и недоступных для одного. Один человек в построенной им самим лодке не мог переплыть океан, но когда несколько человек, соединившись вместе, построили корабль, то они его переплыли. Один человек не может перейти песчаную, безводную пустыню, но караван переходит её без больших затруднений.

Эти два мотива служили и служат главным фактором для организованных совместных выступлений как в мире животном, так и среди человечества; как первобытный человек руководствовался этими мотивами, точно так же и современный. Можно утверждать, что это и есть один из законов развития жизни.

Но для истинной кооперации, в широком значении этого слова, двух упомянутых мотивов недостаточно. Не может духовно развитый человек, в своём решении сотрудничать с другими людьми, руководствоваться теми лишь мотивами, которыми руководствуется животное. Для сотрудничества более высокого необходима готовность отказа от эгоизма, личных выгод и преимуществ для общей цели и пользы, для общего блага. Необходима жертвенность и согласованность своих желаний и стремлений с желаниями и стремлениями других и, как венец всего, необходима добровольная согласованность своей воли с волей того, кто стоит во главе организации, кто принял на свои плечи руководство.

Все эти качества человек должен был развивать в семье. В старые времена семья и была той первой и первоначальной школой, проходя которую, человек учил уроки жизни. Первобытные народы, жившие большими семьями, имели именно те школы-семьи, в которых преподавалась житейская мудрость.

В каждой такой семье был умудрённый житейским опытом патриарх, старейшина, к голосу которого прислушивались все без исключения. Каждый член семьи должен был согласовывать свою волю с волей патриарха, подчинять свои личные желания желаниям общим, работать не для одного себя, но для всех. Такие семьи, в полном смысле слова, жили единой жизнью, из которой, при дальнейшей эволюции, должно было развиваться единство космической жизни. В них не было разъединения, была согласованность между собой, согласованность с силами природы и космическими законами, было признание вечного иерархического начала и полное сотрудничество, где один был за всех и все за одного.

Современное человечество ничего этого не знает, ничего этого не имеет и живёт на совершенно других началах. Семьи современных людей численно уменьшились до минимума и большей частью состоят из мужа, жены и одного-двух детей. Семья совершенно потеряла своё прежнее нравственно-воспитательное значение и из цветника мудрости выродилась в рассадник пошлости. Мужу и жене зачастую нет дела до «личного пространства» друг друга. Обязанности современного «патриарха» заключаются в добывании средств для жизни семьи, а если он эти средства не добывает, то просто не имеет права на такую роскошь, как семья.

Не соединяясь в большие семьи, являющиеся лучшей моделью жизнеустройства, современные люди, тем не менее, соединяются в большие и малые государства, каждое из которых поделилось на бесчисленное множество организаций по признакам расовым, национальным, религиозным, политическим, партийным… Во всех этих организациях существует сотрудничество. Но только это не истинное сотрудничество, направленное на эволюцию человечества и на общее благо: существующая кооперация идёт во вред эволюции и лишь для блага ограниченного числа людей.

При этих условиях каждая организация проявляет сотрудничество лишь в узких пределах той институции и той цели, для которой она основана. Других проявлений жизни они большей частью не затрагивают. Но так как все подобные организации, как большие, так и малые, как национальные, так и политические, как расовые, так и религиозные, преследуют лишь свои интересы и цели, то другие организации, преследующие иные цели, считаются враждебными, что ведёт к разъединению, вражде и ненависти.

Самое отвратительное и распространённое сотрудничество в настоящее время происходит в политических кругах. Вражда между партиями доходит до чудовищных размеров. Всякий член другой партии есть политический враг, с которым нужно бороться, и по отношению к которому допустима не только нечестность, но даже преступление. К какому ужасному сотрудничеству приходили враждовавшие между собой в средние века религиозные организации, помнят все, и не раз уже об этом говорилось…

Теперь наступает время другой кооперации. Та кооперация, которую человечество проявляло до сих пор, привела мир к безвыходному положению, грозящему катастрофой. Людям необходимо выйти из узких загородок различных организаций, партий и наций на простор единой жизни, где единой религией должно быть служение Истине, единой политикой — не личное, а общее благо, единой нацией — всё человечество, единой родиной — не «своя деревня», а весь мир.

Требуемое новым временем кооперативное сотрудничество людей может быть только на основе Духа. Все иные основы кооперации показали свою несостоятельность, ибо вырождаются в антагонизм, соперничество и разъединение. Только при духовном сотрудничестве упадут все перегородки, разделяющие людей, и исчезнут предрассудки, вызванные разделением по различным признакам. Только тогда возможна будет истинная кооперация в мировом масштабе, когда не будет преграждающих препятствий. Объединяющим символом, вокруг которого могут сплотиться все, не боясь поступиться ничем из своих взглядов и убеждений, есть нравственность, во всех её проявлениях, одним из которых было, есть и будет уважение к старшим — как форма обращения к опыту поколений и признания великого иерархического начала.

Маргарита Серебрянская,

председатель Общественного Союза «Совесть»

(в тексте использованы фрагменты философского трактата «Основы Миропонимания Новой Эпохи», А. Клизовский, Р., 1991 .г)