Были времена, когда женщины на досуге занимались исключительно рукоделием и кулинарией, а мужчины реализовывали творческие способности, выпиливая и выжигая по дереву, занимаясь коллекционированием значков, почтовых марок и спичечных этикеток, увлекаясь художественной чеканкой, моделированием или аквариумистикой.

В XXI веке список хобби значительно вырос. Становятся модными новые занятия, о которых прежде никто и не слышал. Скрапбукинг, фелтинг, квиллинг, кандзаси, термопластика, декупаж, пэчворк, руфинг, геокэшинг, паркур, диггерство, блоггерство, буккроссинг, слэклайн… Есть множество вариантов досуговых занятий для взрослых и молодёжи, обещающих «разностороннее развитие личности». Среди женщин всё более популярен хэндмэйд — вещицы ручной работы, выполненные в разнообразных техниках. Как пишут специализированные сайты, это «развивает фантазию, чувство стиля, учит применять творческий подход в решении любых проблем». Понравившееся увлечение отнимает немало времени, сил, да и финансовых ресурсов, и, бывает, слышишь от друзей фразы типа: «На полимерную глину уходит почти вся зарплата, украшения уже некуда девать, а оторваться не могу, „затянуло“ по уши!..», «Оформляю подруге фотоальбом, вчера засиделась до ночи, на работу опоздала. А на работе каждый день с утра жду вечера: скорей бы кончалась эта тягомотина, и тогда побегу домой, засяду за своё любимое рукоделие. Всё-таки, скрапбукинг — великая вещь! Подумать только, раньше не знала, куда деваться от скуки, а теперь просто стала другим человеком».

Однажды встретилось хорошее высказывание: «Когда вы что-то делаете без любви и не профессионально — это халтура. Когда вы что-то делаете без любви, но профессионально — это ремесло. Когда вы что-то делаете не профессионально, но с любовью — это хобби. Когда вы что-то делаете и профессионально, и с любовью — это искусство».

И скрапбукинг — великая вещь, и фелтинг — великая вещь, и кандзаси — отличная штука, но у тех, кто занимается этим в свободное время, есть, как правило, основная работа. Там многие из них «с утра ждут вечера», чтобы бежать домой к своему любимому хобби. Добиваться статуса мастера декоративно-прикладного искусства и переходить в профессионалы решаются единицы, большинство предпочитает оставаться на среднем уровне любителей. Получается, что хобби у них есть, а настоящего дела — нет. Весь свой рабочий день они изводят себя, чтобы скоротать вечер за приятным занятием. «Не профессионально, но с любовью». Что в итоге? В основной работе — ремесленники (если не халтурщики), в сфере хобби — любители. Ни в одном, ни в другом человек не выкладывается полностью, не отдаёт всего себя, а, скорее, тешит своё самолюбие: я, мол, тоже кое-что могу. Подобная мысль согревает, открывает призрачные перспективы личностного роста. Особенно если начитаться статей из категории «Превратите хобби в источник дохода!», «Как пополнить семейный бюджет с помощью хобби», «Приятный вид досуга и бизнес одновременно», «Работа и удовольствие — в одном флаконе!» и т.д.

Честно признаться, некоторые современные хобби напоминают что-то вроде пробоины, через которую утекают силы и способности человека, терпящего неудачу в основном своём деле: наступает момент, когда продвижение вперёд требует большего, чем прежде, труда, настойчивости, большего самоограничения. Уже надо что-то менять в сложившемся характере жизни, чем-то жертвовать, отказаться, быть может, от того, что представлялось приятным времяпрепровождением. И всё — ради экономии, чтобы выкроить лишние часы для вдумчивой, кропотливой, полезной работы. Иначе — не добиться серьёзных результатов. Необходимо понять, что достичь таких результатов в каком-то одном деле гораздо труднее, чем средних — в любом.

И вот некоторые из нас, не находя воли и мужества для такого преодоления, оказывают самим себе «медвежью» услугу: находят побочное занятие. Например, из той же категории хэндмэйд. На первых порах начинают довольно быстро преуспевать. С удовольствием показывают свои поделки друзьям и родственникам, участвуют в любительских выставках, именуя их «галереей шедевров». Считают, будто нашли, в конце концов, дело, где они способнее, заметнее. Но чаще всего это оказывается заблуждением. Начальные успехи объясняются в большей степени тем, что нулевой цикл при овладении многими ремёслами — не трудный.

Гораздо сложнее подниматься к вершине.

Таким образом, хобби для многих не что иное, как запасной путь. Сама потребность в нём говорит о многом. Прежде всего, о том, что человек не очень-то увлечён своей основной работой, что он не может реализовать себя в этой работе, что он связан с ней только ради определённых социальных гарантий. В итоге такой человек начинает интересоваться «всем понемножку» и «дробит» свои способности на десятки хобби, что почти несвойственно тем целеустремлённым натурам, которые достигают в своём деле подлинных высот и глубин. Вспомнить, хотя бы, знаменитого мастера дедукции Шерлока Холмса, который даже не был уверен какой формы планета Земля, потому что не желал загромождать свою голову лишней информацией.

Если у великих людей и были «побочные увлечения», они лишь дополняли главное дело, являясь свидетельством богатой одарённости натуры, её истинной многогранности. Стоит вспомнить, как сумел объять необъятное титан науки Михаил Ломоносов. Многократно гениальный, он вряд ли разделял свои увлечения на основную работу и хобби, соединяя в каждом занятии ту серьёзность и основательность, с которыми издавна принято относиться к «делу жизни», с юношеской страстностью и горячей восторженностью, которые отличают отношение к самому любимому предмету. Какое, в самом-то деле, было у Ломоносова хобби? Литература? Химия? Физика? Изобразительное искусство? А, может, металлургия? Или астрономия? Или мозаика?.. А что было для него работой, то есть основным делом? Физика? Химия? Литература? Или астрономия? А, может, металлургия?..

Правомерно ли искать истину для всех на таком примере? Наверное, у гениев и подвижников свой счёт.

Само собой разумеется, никто не обязан посвящать себя одному-единственному занятию. Если человек параллельно с основным делом занимается в своё удовольствие живописью или на досуге разглядывает в самодельный телескоп далёкие миры, то можно только радоваться с ним вместе, потому что он отыскал благородный источник душевного обогащения.

Но когда я слышу о людях «второго таланта», то сразу интересуюсь: а есть ли первый? И убеждаюсь: увы, не всегда. И не случайно, должно быть, некоторые со временем делают своеобразную рокировку — превращают в основную профессию бывшее досужее увлечение. Речь идёт о тех, кто решился оставить категорию любителей и перешагнуть за черту среднего уровня знаний, кто захотел что-то делать и профессионально, и с любовью. Это требует времени, сил и огромной самоотдачи, и потому подобные случаи — далеко не обыденность.

Интересны и другие ситуации — когда дело и увлечение, до поры до времени существовавшие параллельно, вдруг пересекаются, причём во многом неожиданно для самого человека.

Подобная случайность совпадения, а точнее, интуитивно точный выбор, сделанный без заранее обдуманных намерений, напоминает историю о том, как известный живописец Мартирос Сарьян писал портрет поэта Егише Чаренца. Художник полагал, что просто так, без всякой цели поместил на холсте рядом с лицом поэта любимую египетскую маску из своей коллекции. Только спустя годы он понял, почему так поступил: холодные, не имеющие выражения глаза маски, олицетворяющие Вечность, оттеняли вдохновенный, живой блеск глаз поэта… Художник, творец, подчиняясь внутреннему импульсу, не в состоянии постичь до конца своих интуитивных побуждений, продиктованных пересечением двух талантов: первого — прозревать истинную человеческую природу, второго — покрывать её маской как символом преобразования, изменения и одновременно сокрытия тайны.

Хочется вспомнить ещё одну историю о том, как увлечение может трансформироваться в нечто более весомое, выходящее за рамки личного занятия на досуге, и глубже раскрыть суть основного дела.

Есть в современной Литве сад уникальных камней, известный во всём мире. Начало этому музею под открытым небом в долине реки Бартува в 1965 году положил местный врач — Вацловас Интас. Это занятие было для него тем, что теперь называется хобби: доктор Интас начал собирать камни задолго до 1965 года, а самыми необычными из них украшать свою усадьбу и территорию больницы в Моседисе.

На площади в восемь гектаров камни выложены в соответствии со своим происхождением — здесь можно увидеть валуны из Финляндии, камни, добытые со дна Ботанического и Финского заливов, горные породы Швеции, прибывшие в Литву вместе с ледником от 700 до 13 тысяч лет назад! Тщательно сгруппированные и наполовину прикопанные, валуны создают впечатление естественной коллекции, собранной на речном берегу самой природой.

Группы валунов соединены дорожками из плит грубозернистого песчаника разных цветов и оттенков. Слои песчаника сформировались на территории современной Скандинавии 600 миллионов лет назад, когда произошло слипание и затвердение сыпучих песков. Иногда на песчанике можно заметить следы, оставленные ветром, волнами, потоками. По ним учёные умеют расшифровывать данные не только о потоке, принесшем песок, но также о силе и направлении ветра.

В Моседисе собрана большая коллекция рапакиви — особых валунов из южной Финляндии (их ещё называют «прогнившими камнями»). На их поверхности хорошо видны выветрившиеся и углубившиеся в породу кольца овоидов. Овоиды — это овальные кристаллы калия полевого шпата размером с яйцо. Их окружают кольца, состоящие из зёрнышек олигоклаза и кварца, из пластинок слюды и роговой обманки. Иногда на одном таком камне можно обнаружить словно бы одна на другую надетые целые генерации овоидов: внутри больших располагаются малые. На финских валунах встречаются разноцветные мхи и лишайники, причём где попало они не растут, а предпочитают те разновидности полевого шпата, которые содержат соединения калия и натрия.

В экспозиции музея камней есть интереснейший экспонат — финский валун, разделяющийся на тонкие слои. Это ставролитный кристальный сланец из Томасъярве. При выветривании на поверхности появились ставролиты с кристаллами, сросшимися в форме креста.

В Моседисе есть и камни зеленовато-серого цвета, в которых чёрные и сероватые кристаллы распределились, как скатанные в шарики волокна шерсти на поверхности вязаного джемпера. Такую породу специалисты называют диабазом. Валуны этой породы попали сюда из окрестности Сатакунта в юго-западной Финляндии.

Валуны из Сатакунта, разложенные на зелёной лужайке, напоминают стадо кудрявых тонкорунных овечек. Гранитные валуны Аландских островов обычно имеют овальную или круглую форму. А гнейсы, мигматы и камни других метаморфических пород, вымытых водой, напоминают скульптуры — каменных идолов и фантастический бестиарий. В более тёмных валунах гнейсов и мигматитов часто можно заметить позднейшие вкрапления жил гранита, пегматита и кварца, напоминающих ужей, поэтому их и называют ужиными. Обо всех замечательных особенностях гнейсов и мигматитов и не расскажешь — надо ехать в Моседис и убедиться самому!..

Поверхность земли в одной из частей экспозиции выложена пёстрыми гранитными породами: создаётся впечатление, что вы попали в северную Швецию. Особенное внимание притягивает красный пятнистый гранит — пегматит, своей структурой напоминающий иероглифы. Пегматит содержит блоковые кристаллы полевого шпата цвета сырой говядины с вкраплениями кварца, которые и напоминают иероглифы. Полевой шпат, сросшийся с кварцем, по-научному называется письменным (или графическим) пегматитом, а по-народному — «лошадиными зубами». В России его называют «еврейским камнем», поскольку его узоры поразительно напоминают буквы на иврите.

В музее камней имеется немало образцов залегающих и недоступных пород, добытых со дна Балтийского моря. Например, красные и коричневые порфиры, различные песчаники, диабазы и мандельштейны…

Интересно, правда? И всё это — благодаря одному человеку. Говорят, что когда доктор Вацловас Интас опускал свой багаж на весы в аэропорту, стрелку буквально зашкаливало. «Ваш чемодан камнями набит, что ли?!..» — возмущались служащие. И доктор Интас молча кивал головой: да, мол, камнями.

В рюкзаке и в чемоданах его, действительно, были те самые камни, что так красиво расположены в нынешнем музее в Моседисе. Он вёз их с Памира, Алтая, Карпат, из других дальних краёв. Такое вот хобби. Казалось бы, сельский врач, в силу своей особой занятости, не имеет права так «раздваиваться», сочетая увлечения с нелёгким служебным долгом. Однако для доктора Интаса это было именно средством душевного обогащения, которое переросло в большое, общественно-полезное дело.

Однажды возникнув, в нём постепенно разрасталась любовь к камню — его крепости, разнообразной форме, цвету — словом, к внешнему и внутреннему содержанию. Не учёный-геолог, не исследователь гор, он тем не менее купил себе микроскоп и на досуге не упускал случая заглянуть во «внутренний мир камня»…

Ему незачем было постоянно ездить за камнями на Алтай или Памир. Когда заканчивался приём в амбулатории, он забегал ненадолго домой, одевался по-походному и в телогрейке, с рюкзаком и фотоаппаратом удалялся в близлежащие поля и перелески — за камнями. И часами напролёт высматривал оригинальные образцы. Потом производил их инвентаризацию, составлял каталог, указав, где и в каком положении лежит тот или иной камень, когда обнаружен и взят на учёт. Собирать камни — это совсем не то, что собирать почтовые марки, однако доктор Интас сознательно шёл на все неудобства и сложности, связанные с необычным увлечением. У него была цель, которая представлялась ему весьма важной.

Находки он свозил к своему домику или во двор больницы, тщательно следил за тем, чтобы при перевозке камни не пострадали. Старался расположить их поудобнее — на подставке или даже «на весу». И прослыл, разумеется, «чудаком»: с камнями в этих местах привыкли не церемониться, не чаяли даже, как избавиться от них. Когда-то здесь прошёл ледник — как гигантский камнепад. Каменные завалы расчищали годами, сгребая с полей перед севом «урожай» до 12 тысяч кубометров. Неподалёку от Моседиса сохранили для потомков особый ландшафт — так называемую литовскую тундру. С виду земля как земля, со взгорьями и впадинами, но на ней — ни деревца, ни кустика. Даже трава и та мелкая и худосочная, растёт плохо, будто её заговорили. И всё оттого, что нутро земли набито тысячелетними камнями, зарывшимися вглубь и занявшими буквально всё пространство.

… Первым, кто застал доктора Интаса за собиранием камней, был колхозник Пранас Йоткус. Увидел — и побежал за людьми, чтобы они убедились, что доктор, кажется, не совсем здоров. А ведь думали-то о нём раньше, как о серьёзном человеке!.. Люди любили доктора Интаса — других всегда жалел больше, чем себя самого. Разбуди его среди ночи, скажи, что кому-то плохо — сразу побежит. Перед домом, бывало, скапливалась к нему огромная очередь. Шли когда кому удобнее — кому перед началом рабочего дня, кому в обеденный перерыв, а кому и после заката. Он всех принимал. Работа была для него и общественной жизнью, и личной. Занят был каждую минуту, никогда не искушал себя никаким другим увлечением. И вдруг… эти камни.

Поначалу они были для доктора Интаса лишь фоном, оттеняющим красоту живой природы. Он мечтал разбить у себя оранжерею, высадить в ней цветы. Самыми прекрасными считал те, что растут в горах. Эти цветы давно манили его. Он много путешествовал, бывал всюду: на Дальнем Востоке, на Кавказе, в Крыму. В отпуск уезжал обычно не к морю, а к горам и бродил среди камней, любуясь прекрасным горным пейзажем. Но для кого эти красоты? Увы, не для многих.

И решил доктор Интас однажды увезти и посадить понравившиеся цветы в своей оранжерее. Осторожно выкопал несколько и спрятал в рюкзак. А затем подумал, что горный цветок особенно красив среди камней — в своём естественном окружении… С тех пор отовсюду, из всех поездок он привозил с собой частицу гор — камни. И высадив цветок, как бы опоясывал его каменным ремешком, создавая привычный для растения уют.

Хирург — вторая специальность доктора Интаса, а первая — агроном. В своё время он окончил сельскохозяйственный техникум. Интерес к медицине, всё-таки, взял верх, но увлечение растениями свидетельствовало о том, что «первая любовь» не умерла, а просто замерла в душе, продолжая её искушать.

… Доктор Интас не сразу понял, что в его родном Моседисе камней хватает и без привозных, словно что-то мешало увидеть «свои камни», хотя и валялись они повсюду. Но вот однажды, наблюдая за работой мелиораторов, он подумал, что скоро на этой земле камней почти совсем не останется, и это чем-то его опечалило. Валуны, пролежавшие на своих местах столетия, будут раздроблены, уничтожены, обращены в гравий. А ведь всё, что хранилось столько веков, не поддаваясь разрушительной силе ветра, дождя, времени, — разве всё это не достойно интереса людей сегодня и завтра?

Случалось, он присматривал камень, который было не под силу одному подкатить к краю поля, поднять и погрузить на случайный транспорт. И когда к нему приходили с благодарностью родственники какого-нибудь выздоровевшего пациента, доктор Интас говорил: «Если вы действительно так благодарны, помогите мне вечером перенести один камень…»

Когда однажды пропал один валун из его каталога, имевший оригинальную форму кофейника, Интас отправился на поиски вместе с милиционером. Выяснили, что на поле, где лежал валун, целый день работал мелиоратор. «С милицией разыскивать булыжник?!..» — мелиоратор был просто потрясён, увидев на пороге своего дома нежданных гостей.

У доктора Интаса внезапно оказалось множество помощников. Люди начали понимать: если приглядеться к камням повнимательнее, можно открыть для себя немало интересного. Среди того, что валялось под ногами, попадались готовые скульптуры: камни, принявшие форму медведя, собаки, готовящегося к прыжку льва…

Коллекция стала приобретать в глазах людей свои достоинства. На камни, выставленные вблизи больницы, заглядывались на прогулках те, кто здесь лежал, — смотрели долго, как смотрят на море или на облака, замечая что-то забавное или серьёзное, обсуждая увиденное, отвлекаясь от своих болезней, унылого настроения и тяжёлых переживаний.

Вслед за доктором многие в селе стали «чудаками». Началось даже что-то вроде соревнования — кто найдёт камень красивее, кто лучше расположит его на территории своей усадьбы. Теперь всякий, попав в это село, с удивлением и восторгом следил за игрой воображения местных жителей: вот во дворе перед крыльцом камень на цепи — «собака». Вот камень на камне — словно смешной толстяк… Прогуливаясь по сельским улицам, можно было без труда разглядывать причудливые композиции из камней. Заборы не мешали, потому что их просто не было — ни одного! Если люди уверены, что им есть что показать, зачем же отгораживать красоту забором?

После рабочего дня село стало непривычно наполняться людьми: шли посмотреть на камни, на скомпонованные с ними растения. Появился интерес к оформлению ландшафта, к красоте как таковой. «Это очень полезно не только для нравственного, но и для физического здоровья», — профессионально высказывался доктор Интас. Создавая в селе красоту, он, таким образом, заботился не только лишь о его благоустройстве. Хотя и об этом, конечно, тоже: Моседис стал одним из самых ухоженных населённых пунктов Литвы. Но главное, пожалуй, в другом: собирая камни, доктор Интас, по сути, занимался профилактической медицинской работой. Если красота — лекарство, то красивые камни — лечат.

Так вот и оказался сельский врач Вацловас Интас человеком «второго таланта», расцветшего на почве досужего увлечения.

Камни открывали людям Моседиса всё новые и новые свои особенности. У механических мастерских вырос сквер, посредине которого был каменный цветок-фонтан, созданный по проекту доктора Интаса. А с годами эта местность превратилась в уникальный музей под открытым небом, который ежегодно посещают тысячи экскурсантов со всего мира. Едут любоваться не древним историческим памятником, а буквально на глазах возникшей достопримечательностью.

… Мы часто спрашиваем себя: везучие мы люди или нет? Повезло ли нам в любви, в семейной жизни, в рабочих делах? Выпали ли нам такие часы и дни, такие события и встречи, свет которых озарил всю нашу жизнь? В памяти всплывают добрые и умные лица людей, которым мы всегда будем благодарны за поддержку и совет, за тепло и участие. Вспоминаются и другие лица — тех, кто не снизошёл до участия в нашей судьбе, кому мы обязаны отнюдь не самым лучшим, что в ней было. Мы, конечно, осуждаем таких людей, находим их несправедливыми и жестокими… А часто ли, предаваясь самоанализу, задаём мы себе другой вопрос: повезло ли другим людям — в том, что они жили и работали рядом с нами?.. Повезло ли нашим коллегам и соседям, друзьям и знакомым, да и просто малознакомым, оказавшимся нашими случайными попутчиками? Что сделали мы для них хорошего? Помогли, когда требовалось? Порадовали, когда представлялась возможность? Ведь нельзя же жить по принципу: нам все обязаны, а мы — никому.

Способны ли мы, оказывая кому-то содействие, радоваться при этом только бескорыстному чувству исполненного долга? Способны ли творить добро, не рассчитывая на иную плату, кроме того прилива душевной бодрости, который венчает всякий хороший поступок? Мы бываем так строги, так бескомпромиссны в оценках, когда осуждаем кого-то за чёрствость и бездушие, будто для нас самих это уже давно стало нормой — делать для людей всё, что в наших силах, чтобы украсить их жизнь. Как привыкли мы «превращать хобби в успешный бизнес», «пополнять семейный бюджет с помощью творческого увлечения»… Как искусно мы умеем прибедняться, оправдывая в иных случаях своё бездействие, утверждая, что мы, в сущности, так мало можем. И сколь же редко встречаются такие люди, как доктор Интас, которые, думая о своём собственном удовольствии, всегда думают и о том, чтобы щедро поделиться с другими своими приобретениями, уступить им большую часть своей радости…

Поистине удивительна эта способность энергичных творческих натур отыскивать новое поле деятельности — и искусно возделывать его, взращивая в себе «второй талант». Не для дополнительного дохода, а для приобретения того внутреннего богатства, которое цены не имеет. Трудиться при этом, не жалея себя. Ведь если себя жалеть, мало от себя хотеть, не терзать себя всё возрастающими требованиями — сильнее не станешь, умнее не станешь, полезнее другим людям — тем более не будешь. Известно ведь, что мышцы тела слабеют, если их не нагружать как следует. То же самое касается и человеческого духа. Необходимо всеми силами его укреплять, развивать — и тогда, пронизанные духовной устремлённостью, труд и творчество пробудят потребность жить умнее и ярче.

Стать человеком не «второго таланта», а целого кладезя «божьих искр».

Стать — Человеком.

Маргарита Серебрянская,

председатель Общественного Союза «Совесть»

Источники:

http://wikimapia.org/7269191/ru/Моседис

https://ru-travel.livejournal.com/27019932.html

http://restinworld.ru/stories/lithuania/7431/1.html

«Мы сильнее, когда в нас нуждаются», А. Плутник, М., 1986 г.