Как часто приходится слышать от окружающих: «Мы люди маленькие, и дело наше — маленькое: дом, семья, работа. А великими делами пусть занимаются великие, у которых и гениальность, и сила, и влияние».

Итак, для кого жить — для одного лишь «узкого круга», для своих домашних, для тех, кого хорошо знаешь, или и для тех, «чужих», с кем никогда не встречался, о ком, может, и представления не имеешь? То есть — для всего человечества?..

Идею жить для всех, осчастливить человечество каким-то грандиозным деянием можно было бы назвать наивной, если бы она не была поистине великой. Этот замысел будоражил самые гениальные умы, волновал не одно поколение выдающихся мыслителей, поэтов, учёных. Осуществить его целиком и полностью не удавалось пока никому, хотя шаги в этом направлении делались блестящие.

Не странно ли, что в общественном сознании прочнее всего утвердилось, будто всякому, кто живёт идеей внести существенный вклад в человеческую историю, приходится ради этого идти на какие-то неимоверные жертвы? И что едва ли не главная из них — полное отречение от «суеты мирской»?.. Согласно этой тривиальной логике, чтобы стать верным служителем какого-то дела или какой-то идеи, необходимо самоотлучение от «всего человеческого» — от домашнего очага, от семьи, от друзей.

Разумеется, в биографиях великих людей мы найдём достаточно примеров, когда всё именно так и было, когда великие освобождали себя от всех личных привязанностей и предавались своего рода аскетизму, чтобы не отвлекаться от дела всей жизни. Но ведь существует не меньше, а гораздо больше примеров, когда люди прекрасно умели совмещать служение человечеству со служением близким и дорогим людям, служением супружеской любви, верности, материнству, отцовству и всем прочим радостям человеческого бытия. Вот, например, отрывок из письма Карла Маркса жене, Женни Маркс, датированного 21 июня 1856 года: «… Ты вся передо мной как живая, я ношу тебя на руках, покрываю тебя поцелуями с головы до ног, падаю перед тобой на колени и вздыхаю: „Я вас люблю, madame!“ И действительно, я люблю тебя сильнее, чем любил когда-то венецианский мавр… Бесспорно, на свете много женщин, и некоторые из них прекрасны. Но где мне найти ещё лицо, каждая черта, каждая морщинка которого пробуждали бы во мне самые сильные и прекрасные воспоминания моей жизни?.. Твой Карл».

Многие из нас тяжело вздыхают и сожалеют о том, что человек, мол, не всё может, что он самой природой обречён существовать в определённых рамках («Ах, если бы можно было совсем не спать!..»), как будто это единственное, что мешает людям в полной мере проявить себя. А ведь и до тех условных границ, которые обозначены природой, нам ещё шагать и шагать. Тем более если идти с той черепашьей скоростью, которая привычна для многих. Если жить потихоньку да полегоньку, работать вполсилы («Они делают вид, что платят, мы делаем вид, что работаем!..»), воспринимая подчас как некое коварство судьбы малейшую необходимость всерьёз над чем-то задуматься.

Не знаем границ своих возможностей, а сожалеем о том, что они у нас есть…

Когда я утром выглядываю в окно и вижу человека в спортивной форме, бегущего трусцой, я за него искренне радуюсь. Не знаю, бежит ли этот человек от инфаркта, но вот от лени, от тупой сонной бездеятельности — точно. Он хотя бы не просто вздыхает по тому поводу, что жизнь коротка и однообразна, не просто сожалеет об этом, не сотрясает пространство пустыми жалобами и безадресными упрёками. Он действует, пытается наполнить себя энергией, что-то делает ради того, чтобы не сокращать жизнь пассивным, неподвижным ожиданием завтрашнего дня с его привычной рутиной.

Но всегда ли бывает так? Дефицит действия — вот что отличает многих. Не чаще ли лучшие надежды и благие намерения как бы «держаться в уме», на какое-то призрачное «лучшее будущее»? Просто сохранять себя, поддерживать в себе жизнь — это ещё не действие, а прелюдия к нему. В ожидании больших дел можно ведь за всю жизнь палец о палец не ударить.

… Для кого живём? Такой простой как будто бы вопрос. А многие ли точно ответят на него? Многие ли вообще над этим задумывались? Многие ли, по крайней мере, размышляли над этим с той же серьёзностью, с какой принято размышлять над другим вопросом: для чего живём? Но и «для кого» — не менее важно. И тут необходима конкретность, а не это неопределённо-личное — «для людей». Для каких таких людей? Кто они? Где живут? Чем занимаются? Почему они вызывают желание жить для них?.. Признаться, лично мне импонируют те, кто хотя бы пытался задуматься над этими вопросами.

А ещё любопытно было бы узнать, кому и когда удалось убедить большинство людей в том, что возможности обычного человека себя проявить — ограниченны. И что безгранично много могут сделать лишь одни великие, одарённые гениальными способностями.

Да, действительно, им дано раздвинуть пределы тех возможностей, которые когда-то считались раз и навсегда определёнными, им дано отвоёвывать для рода человеческого новые земли. Но сколь же многое — беспредельно многое! — оставлено и для остальных, для человеческого большинства, живущего в любой стране, в любое время, в любую эпоху. Речь идёт о простых, обыкновенных людях — не моцартовского или пушкинского дарования, чьё появление на земле принимается как редчайший дар свыше, но человеческой сердечности, человеческой отзывчивости, искренности, трудолюбия.

Так что же может самый обыкновенный человек, живущий по традиционной схеме «дом-семья-работа», в силу своей обыкновенности как бы обделённый многими возможностями, открытыми перед людьми необычайными, редкими по своим талантам? Где он способен ярко проявить себя?

На великом поприще человечности, доброты. О нём и идёт разговор — о сложном и прекрасном мире человеческой доброты. Не о простенькой, легкодоступной, похожей на элементарную вежливость, которая, разумеется, тоже похвальна и необходима, а о более сложной, более трудоёмкой, требующей вдумчивой наблюдательности, обострённой способности чувствовать и понимать тех, кто находится рядом — родственников, коллег, соседей или просто случайных знакомых. Мы говорим о доброте, требующей способности действовать. О людях, у которых запас сердечности не ограничен «камерными рамками», хотя, может быть, их добротой пользуются всего лишь единицы. Но всем нам нужно раз и навсегда понять: и один человек — это очень много. Цифровые мерки к доброте неприменимы. Каждое доброе дело — для всех. Каждое пополняет фонд теплоты, которой пользуются, сами подчас того не осознавая, все люди. Этот фонд состоит из маленьких или больших взносов, не фиксируемых в сумме, но всякий из них, независимо от размера, — как ещё одно посаженное дерево, которое незримо вносит свой вклад во вселенское дело очищения окружающей среды.

Нет, прибедняться не стоит — мы на многое способны. Иной обыкновенный человек просто не знает, сколько он может сделать. А потому относится с предубеждением к себе самому. Когда же, вдруг сбросив груз устоявшихся представлений, он вдруг посягает на то, что издалека казалось недостижимым, то нередко убеждается, как мало, в сущности, было нужно — всего-то чуть-чуть смекалки и энергии, — чтобы раздвинуть условные пределы человеческих возможностей. Вспомните, как бывает: нас о чём-то спрашивают, чего-то от нас хотят, приглашают в чём-то поучаствовать, а мы даже не вслушиваемся — настолько отвлечены наши мысли, так они далеко, так мало принадлежат текущей минуте… Мы же все очень занятые люди — такое уж время, такой скоростной век. Всегда «при деле» — углублены в себя, устремлены в переживания о будущем, отвлечены неприятностями на работе или дома. Да и просто заморочены. Мы ведь так подвержены инерции переживаний. Потому, собственно, так редко оглядываемся вокруг, смотрим на окружающий мир внимательными глазами, задумываемся над тем, что в данную минуту видим и слышим. Мы, конечно, подумаем над этим, когда будет желание, время, силы, настроение и т.д. В любом случае — не сейчас, позже. С опозданием…

Но встреча с действительностью должна, всё-таки, происходить в момент самой встречи, а не позже, по памяти, по воспроизведённым воспоминаниям. В воспоминаниях может предстать лишь копия картины. А наибольшая ценность в том, чтобы увидеть, когда смотришь. А значит, необходима соответствующая внутренняя настройка, цель которой — изъять человека из маленького мирка вечной личной занятости и поставить его лицом к лицу с вопросами более глубокими, вынудить его собраться с мыслями, да не со всякими, а с лучшими, наиболее высокими… С теми, которые, собственно, и есть мысли. И тогда вдруг обнажит себя душа, и человек встретит любое обстоятельство в состоянии возбуждения, готовности к немедленному действию, когда зорче глаз и проникновеннее сердце.

Заложенная во всех нас и доступная каждому человечность — это милосердие, благородство, сердечность, благожелательность. То есть — человеческая Красота. «Отрезвление мира Красотой» всегда было и остаётся каким-то бесконечным, бездонным делом, которое, сколько бы людей ни бралось за него, никогда не переделать. А в наше-то с вами время потребность в Красоте ещё острее, необходимее.

Конечно же, нужно непременно иметь в виду, как тесно связаны между собой такие понятия, как внутренний мир человека и время, в которое он живёт. Мы часто повторяем: многое в нашей жизни меняется — преобразуется, трансформируется, ускоряется. И действительно, жизнь мчится вперёд, изменяя труд, его содержание, весь ритм жизни, весь её уклад. Да и сами мы меняемся, иногда даже незаметно для самих себя. В XXI веке мы уже не те, что были прежде. Не тот уровень образования, культуры, запросов. Всё это общеизвестно. Но из понятных всем общественных истин вытекает весьма важное следствие. Это следствие — неизмеримо усложнившийся внутренний мир человека, те произошедшие в сознании и в душе преобразования, которые подчас так трудно уловить, сформулировать и зафиксировать. Мы теперь иные — более восприимчивые, более чувствительные, требовательные, впечатлительные. Может быть, даже более уязвимые, ранимые. Нам значительно труднее испытать в повседневной жизни удовлетворение, а вот обиду — намного легче и быстрее. Нервы у нас напряжены, если не сказать — оголены.

Вследствие этого мы больше зависим от других, от чьих-то поступков, суждений, настроений, манеры поведения.

А стало быть, и доброта, всегда почитавшаяся драгоценной, теперь ещё более важна и необходима. Как и всё истинно прекрасное, что смягчает нравы и делает человека лучше.

Быть добрым — это по силам каждому, независимо от наличия врождённых талантов. Об этом позаботилась сама природа, такая, в сущности, демократичная по своим «взглядам». Всё лучшее, что есть в жизни, она дарует не избранным, а — всем. Солнце — всем. Небо — всем. Леса и горы — всем. Моря и реки — всем. А смех? А естественная радость жизни? А дружба? А возможность творчества? Это тоже предлагается всем. Природа, конечно, как нам кажется, иногда ошибается, просчитывается, кого-то в чём-то вдруг обделяя, но ни одна из её ошибок злонамеренной не бывает.

Никого из людей природа не лишает права участвовать в преображении жизни на основах добра и справедливости — как бы ни был человек силён или слаб, как бы ни складывалась его жизнь. Дело за тем, чтобы шире пользовались этим доступным всем правом, равняясь на тех, кто уже осознал беспредельные возможности обыкновенных людей. Каждая встреча с ними — везение, удача, рождающая предощущение будущих радостей, утверждающая в душе то удивительное чувство веры в людей, в себя самого, с которым так приятно жить.

Нам всем, можно сказать, повезло от рождения: мы появились на этой земле. Мы — здесь. Нам дано дышать, смотреть вокруг, радоваться солнечному свету и теплу, искать себя, своё место в жизни, дано, в сущности, выбирать свою судьбу — где учиться, кем стать, куда пойти работать, что строить, как дотянуться до звёзд. О благе подобного выбора можно говорить бесконечно. Ибо его отсутствие, если вдуматься, — худшее из зол. Это — вынужденность, вызов человеку, его вкусам, его стремлениям. Это, по сути, пресечение его желаний. Это — обречённость.

Выбор — это проявление человеческой индивидуальности, это — реальное уважение прав человека, это и есть его реальные права. Сама возможность выбора — большое социальное завоевание.

Решать за себя… Общество ждёт от человека разумного выбора, давая ему понять, что больше всего нуждается в тех, кто исповедует самые прекрасные идеалы нашего времени, кто способен отдавать другим то лучшее, что заложено в нём природой. Общество нуждается в людях действия, а не бессильной созерцательности, в людях активной жизненной позиции, сознающих, что не для того рождается человек на земле, чтобы холодным и бесстрастным взглядом окинуть жизнь, взглянуть, как тут, на планете, идут дела, загадочно усмехнуться и — уйти. А для того, чтобы от его убеждений и принципов, от деятельной любви к жизни, да и просто от сердечной улыбки что-то изменилось вокруг, чтобы потеплело в мире, чтобы самой жизни, можно сказать, повезло оттого, что есть в ней или был такой человек.

Возможности обыкновенных людей — то есть наши с вами возможности! — беспредельны, неисчерпаемы.

Мир меняется нашими делами!

Маргарита Серебрянская,

председатель Общественного Союза «Совесть»

Литература:

— «Мы сильнее, когда в нас нуждаются», А. Плутник, М., 1986 г.;

— «Семья Маркса в письмах», подготовка О.К. Сенекиной, М., 1984 г.