... В недолгой рассветной прохладе все четверо собрались возле чёрного пятна, на месте костра, и Ральф стоял на коленках и дул на золу. Серый, перистый пепел взлетал от его стараний, но не появлялось ни искорки. Близнецы смотрели тревожно, Хрюша с отрешённым лицом сидел за блестящей стеною своей близорукости. Ральф дул, пока у него не зазвенело в ушах от натуги, но вот первый утренний бриз, отбив у него работу, засыпал ему глаза пеплом. Ральф отпрянул, выругался, вытер слёзы.

— Всё без толку.

Эрик смотрел на него сверху вниз из-под маски запёкшейся крови. Хрюша повернул в сторону Ральфа пустой взгляд:

— Конечно, без толку, Ральф. Мы без огня теперь.

Ральф придвинул лицо поближе к Хрюшиному:

— Ну, а так-то ты меня видишь?

— Чуть-чуть.

Глаз Ральфа снова спрятался за вздутой щекой.

— Они отобрали у нас огонь...

Его голос сорвался от бешенства:

— Украли!

— Вот они какие, — сказал Хрюша. — Я из-за них слепой. Понимаешь? Вот он, Джек Меридью. Ты созови собрание, Ральф, нам надо решить, что делать.

— Самих себя созывать?

— Раз больше нет никого. Сэм, дай-ка я за тебя ухвачусь.

Они пошли к площадке.

— Ты протруби в рог, — сказал Хрюша. — Ты изо всех сил протруби.

В лесу зашлось эхо. Взмыли птицы, голося над верхушками, как в то давнее-давнее первое утро. Берег по обе стороны площадки был пуст. Несколько малышей шли от укрытий. Ральф сел на отполированный ствол, трое стали рядом. Он кивнул, Эрик и Сэм сели справа. Ральф сунул рог в руки Хрюше. Хрюша стоял и моргал, бережно держа сверкающую раковину.

— Ну, что же ты — говори.

— Я только одно хочу сказать. Я теперь ничего не вижу, и пускай мне отдадут мои очки. На нашем острове ужасные вещи делаются... Я за тебя голосовал, Ральф, я тебя выбирал главным. Ну, а он, он всё это делает. Так что ты выступи, Ральф, и чего-нибудь нам скажи. А то...

Хрюша оборвал свою речь и всхлипнул. Он сел, и Ральф взял у него рог.

— Обыкновенный костёр. Неужели так это трудно? Правда же? Просто сигнал, чтобы нас спасли. Мы что — дикари или кто мы?! И вот теперь нет сигнала. Мимо может пройти корабль. Помните, он тогда на охоту ушёл и костёр погас, а мимо прошёл корабль? И они ещё думают, он настоящий вождь. Ну, а потом, потом было... И это ведь тоже из-за него. Не он бы — никогда бы этого не было. А теперь вот Хрюша не видит ничего, приходят, крадут... — У Ральфа дрожал голос. — ... Ночью пришли, в темноте, и украли у нас огонь. Взяли и украли. Мы бы и так им дали огня, если б они попросили. А они украли, и теперь сигнала нет, и нас никогда не спасут. Понимаете? Мы бы сами им дали огня, а они взяли и украли. Я...

Он неловко запнулся. Мысли опять застилал этот занавес. Хрюша вытягивал руки за рогом.

— Ральф, что ты делать-то будешь? Это всё слова одни, а ведь надо решать. Я не могу без очок.

— Дай подумать. Может, пойти к ним, как мы раньше были — причесаться, помыться? Мы же правда не дикари, и насчёт спасенья не игра какая-то...

Он прижал пальцем вспухшую щёку и глянул на близнецов.

— Немножко приведём себя в порядок и двинемся...

— Копья возьмём, — сказал Сэм. — И Хрюша пусть тоже.

— Ага. Вдруг пригодятся.

— Рог не у тебя!

Хрюша поднял раковину.

— Если хочете, можете копья брать, а я не буду! Что за радость? Меня всё равно как собаку придётся вести. Ладно, посмейтесь. Очень смешно. То-то тут всё время смеются... А что выходит? Что взрослые скажут? Саймона — убили. А того малыша, с отметиной... Видел его кто? Хоть раз с тех пор, когда...

— Хрюша! Минуточку!..

— У меня рог. Нет, я лично пойду прямо к Джеку Меридью и всё ему выложу.

— Тебе не поздоровится.

— Да что он мне ещё-то, теперь-то уж сделает? Я скажу ему, что к чему. Я понесу рог, можно, а, Ральф? Я покажу ему кое-что, чего ему не хватает.

Хрюша умолк, переждал мгновенье, оглядел неясные пятна лиц. Тень былых вытоптавших траву собраний прислушивалась к его речи.

— Я пойду к нему с рогом в руках. Я подниму рог. Я скажу ему — так, мол, и так, скажу, ты, конечно, сильней меня, у тебя нету астмы. И ты видишь прекрасно, скажу, ты обоими глазами видишь. Но я у тебя не прошу мои очки, я у тебя их не клянчу. И я не стану тебя упрашивать, мол, будь человеком. Потому что неважно, сильный ты или нет, а честность есть честность! Так что отдавай мне мои очки, скажу, ты обязан отдать!

Хрюша закончил. Он был весь красный и дрожал. Сунул рог Ральфу, будто хотел поскорей от него отделаться, и вытер слёзы. Тихий зелёный свет обливал их, рог лежал у Ральфа в ногах, белый и хрупкий. Единственная капелька, протёкшая между Хрюшиных пальцев, звездой горела на сияющем выгибе.

Ральф, наконец, выпрямился и откинул волосы со лба.

— Ладно. То есть попробуй, если хочешь. Мы тоже пойдём.

— Он же раскрашенный будет, — сомневался Сэм. — Знаете сами, какой он будет...

— Не очень-то он нас испугался...

— Если он взбесится, мы не обрадуемся...

Ральф хмуро глянул на Сэма. Ему смутно вспоминалось что-то, что Саймон говорил тогда, среди скал.

— Глупостей не болтай, — сказал он. И тут же прибавил:

— Значит, мы идём.

Он протянул рог Хрюше, и тот вспыхнул, на сей раз от гордости.

— На, ты понесёшь.

— Когда мы выступим, я его понесу... — Хрюша искал ещё слов, чтоб выразить свою пламенную готовность стойко пронести рог через все невзгоды и трудности. — ... Я с удовольствием, Ральф. Хоть меня самого же вести придётся.

Ральф снова положил рог на блестящий ствол.

— Сначала надо поесть, а уж потом отправимся.

Они пошли к разорённым фруктовым деревьям. Хрюше помогли добраться до еды, и он искал её ощупью. Пока ели, Ральф обдумывал план.

— Пойдём, как мы раньше были. Помоемся...

Сэм заглотал сочную мякоть и воспротивился.

— Мы же купаемся каждый день!

Ральф оглядел троих — чумазых, жалких, вздохнул:

— Надо бы волосы причесать. Только уж очень они у нас длинные.

— У меня в шалаше гольфы остались, — сказал Эрик. — Можно их на голову надеть, шапочки будут такие.

— Лучше чего-нибудь найдём, — сказал Хрюша, — и волосы вам сзади завяжем.

— Ну да, как у девчонок!

— Зачем? И вовсе не так.

— Ладно, пойдём как есть, — сказал Ральф. — Они тоже не лучше.

Эрик вытянул руку, преграждая им путь.

— Они же раскрашены будут. Сами знаете...

Все закивали. Они хорошо понимали, какое чувство дикости и свободы дарила защитная краска.

— Ну и что? А мы не будем раскрашены, — сказал Ральф. — Потому что мы-то не дикари.

Близнецы переглянулись.

— А всё-таки, может...

Ральф крикнул:

— Никакой краски!..

И опять он умолк, ловя ускользающую мысль.

— Дым, — сказал он. — Нам нужен дым...

Он яростно глянул на близнецов:

— Дым, я говорю. Нам нельзя без дыма!..

Было тихо, и только ныли надсадно пчёлы. Потом Хрюша осторожно заговорил.

— Ну да. Дым ведь — сигнал, и без дыма нас никогда не спасут.

— Сам знаю! — крикнул Ральф. — Он отдёрнул руку от Хрюши. — То же, по-твоему, я...

— Просто я сказал, чего ты всегда говоришь, — заторопился Хрюша. — Просто мне вдруг показалось...

— Ничего подобного, — громко сказал Ральф. — Я всё время помню. Я не забыл...

Хрюша уже тряс головой, смиренно, увещевающе:

— Ты же у нас Вождь, Ральф. Ты же, конечно, всё помнишь.

— Я не забыл.

— Ну конечно, нет.

Близнецы смотрели на Ральфа так, будто впервые его увидели.

Они отправились по берегу в боевом порядке. Первым шёл Ральф, он прихрамывал и нёс копьё на плече. Он плохо видел из-за дымки, дрожащей над сверканьем песков, собственных длинных волос и вспухшей щеки. За ним шли близнецы, озабоченные, но не утратившие своей неисчерпаемой живости. Они говорили мало, но прилежно волокли за собой копья, ибо Хрюша установил, что, опустив глаза, защитив их от солнца, он видит, как концы копий ползут по песку. И потому он ступал между копьями, бережно прижимая к груди рог. Тесная группка двигалась по песку, четыре сплющенные тени плясали и путались у них под ногами. От бури не осталось следа, берег блистал, как наточенное лезвие. Гора и небо сияли в жаре, в головокружительной дали; и приподнятый миражем риф плыл по серебряному пруду на полпути к небу.

Прошли мимо того места, где танцевало тогда племя. Обугленные головни всё ещё лежали на камнях, где их загасило дождём, но снова был гладок песок у воды. Здесь они прошли молча. Все четверо не сомневались, что племя окажется в Замке, и, когда Замок стал виден, не сговариваясь, остановились. Заросли, самые густые на всём острове, зелёные, чёрные, непроницаемые, были слева от них, и высокая трава качалась впереди. Ральф шагнул вперёд.

Вот примятая трава, где они лежали тогда, когда он ходил к бастиону. Дальше был перешеек, а потом огибающий скалу выступ и красные башенки сверху.

Сэм тронул его за руку.

— Дым.

Дымное пятнышко дрожало в небе по ту сторону скалы.

— Ну конечно — у них костёр...

Ральф обернулся.

— Чего это мы прячемся?

Он вышел из заслона травы на голое место перед перешейком.

— Вы двое пойдёте сзади. Первым пойду я, потом прямо за мной Хрюша. Копья держите наготове.

Хрюша тревожно вглядывался в сверкающую пелену, отзанавесившую его от мира:

— Тут не опасно? Не обрыв? Я слышу море...

— Держись ко мне поближе.

Ральф ступил на перешеек. Пнул камень, и тот плеснулся в воде. Потом море вздохнуло, всасывая волну, и в сорока футах внизу, слева от Ральфа обнажился красный мшистый квадрат.

— А я не свалюсь? — мучился Хрюша. — Мне так жутко!

С высоты из-за башенок по ним вдруг ударил окрик, потом прогремел воинский клич, и дюжина голосов отозвалась на него из-за скалы.

— Давай сюда рог и не шевелись.

— Стой! Кто идёт?

Ральф запрокинул голову и различил наверху тёмное лицо Роджера.

— Сам видишь, — крикнул Ральф. — Хватит тебе дурачиться!

Он поднёс рог к губам и стал трубить. Дикари, раскрашенные до неузнаваемости, спускались по выступу на перешеек. В руках у них были копья, и они изготовлялись защищать подступы к бастиону. Ральф трубил, не обращая внимания на Хрюшин страх.

Роджер кричал:

— Не подходи, говорю! Слышишь?

Ральф, наконец, отнял рог ото рта. С трудом, но достаточно громко он выдохнул:

— ... Созываю собрание.

Охраняющие перешеек дикари перешёптывались, но не трогались с места. Ральф прошёл вперёд ещё два шага. Сзади шуршал заклинающий шёпот:

— Не оставляй меня, Ральф.

— Ты стань на коленки, — бросил Ральф через плечо. — И жди, пока я вернусь.

Он остановился посреди перешейка и внимательно разглядывал дикарей. Непринуждённые, вольные за своей краской, они позавязывали сзади волосы, и им было куда удобней, чем ему. Ральф тут же решил, что потом непременно тоже так сделает. Он даже чуть не попросил их обождать, чтоб распорядиться со своими волосами, не сходя с места; но было не до того. Дикари хихикали, и один поманил Ральфа копьём. Высоко наверху Роджер отнял руки от рычага и тянул шею, засматривая вниз. Мальчики на перешейке, сведённые к трём косматым головам, тонули в луже собственной тени. Хрюша обвисал между ними круглым мешком.

— Я созываю собрание.

Ни звука.

Роджер взял камешек и запустил в близнецов, целясь мимо. Они отпрянули, Сэм чуть не свалился в воду. В теле Роджера уже бил тёмный источник силы.

Ральф снова сказал — громко.

— Я созываю собрание.

Он пробежал взглядом по дикарям:

— Где Джек?

Дикари переминались, советовались. Раскрашенное лицо сказало голосом Роберта:

— Он охотится. И он не велел нам тебя пускать.

— Я пришёл к вам из-за огня, — сказал Ральф. — И насчёт Хрюшиных очков.

Группка перед ним сомкнулась, и над ней задрожал смех, лёгкий, радостный смех, эхом отлетавший от высоких скал.

Позади Ральфа раздался голос:

— Тебе чего от нас надо?

Близнецы метнулись из-за спины Ральфа и встали перед ним. Он рывком повернулся. Джек, узнаваемый по рыжим волосам и повадке, шёл из лесу. По бокам преданно трусили двое охотников. Все трое были размалёваны зелёной и чёрной краской. Позади них, на траве, осталась вспоротая и обезглавленная свиная туша.

Хрюша стонал:

— Не бросай меня! Ральф!

Он с потешной осторожностью обнял камень, прижимаясь к нему над опавшим морем. Дикари уже не хихикали, они выли от смеха.

Джек крикнул, перекрывая шум:

— Уходи, Ральф. Сиди уж на своём конце острова. А тут моя территория и моё племя. И отстань ты от меня!

Смех замер.

— Ты сцапал Хрюшины очки, — задохнулся Ральф. — Ты обязан их отдать.

— Обязан? Кто это сказал?

Ральфа взорвало:

— Я говорю! Ты сам голосовал за меня! Ты разве не слышал, как я трубил в рог? Постыдись! Это подлость! Мы б тебе дали огня, если б ты попросил...

Кровь ударила ему в лицо, и ужасно дёргало вспухшее веко.

— Пожалуйста, мы бы тебе дали огня. Так нет же! Ты подкрался, как вор, и украл Хрюшины очки.

— А ну повтори!

— Вор! Вор!

Хрюша взвизгнул.

— Ральф! Меня пожалей!

Джек бросился к Ральфу, нацелился ему в грудь копьём. По мелькнувшей руке Джека Ральф сообразил направленье удара и отбил его своим древком. Потом перевернул копьё и ткнул Джека остриём возле уха. Они стояли лицом к лицу, задыхаясь, бешено глядя глаза в глаза.

— Кто это — вор?!

— Ты!

Джек извернулся и сделал новый выпад. Не сговариваясь, они теперь держали копья, как сабли, больше не решались пускать в ход смертоносные острия. Удар пришёлся по копью Ральфа, потом обжёг болью пальцы. Оба отпрянули и переменили позицию, Джек теперь был ближе к Замку, Ральф — к острову.

Оба совершенно задыхались.

— Ну!

— Чего — ну?

Они свирепо изготовились, но соблюдали безопасное расстояние.

— Ну-ка сунься, попробуй!

— Сам попробуй!

Хрюша вцепился в камень и пытался привлечь внимание Ральфа. Ральф нагнулся к нему, не сводя взгляда с Джека.

— Ральф, вспомни, чего мы пришли! Костёр. Мои очки.

Ральф кивнул. Он расслабился, распрямился, поставил копьё. Джек непроницаемо смотрел на него из-под краски. Ральф смотрел на башенки, на сгрудившихся дикарей.

— Слушайте. Мы вот что пришли вам сказать. Отдавайте Хрюше очки — это раз. Он без них ничего не видит. Это не игра...

Племя раскрашенных дикарей захихикало, и у Ральфа запрыгали мысли. Он откинул назад волосы и вглядывался в чёрно-зелёную маску, стараясь вспомнить лицо Джека.

Хрюша шепнул.

— И костёр.

— Ах, да. И насчёт костра. Ещё раз повторю. Я это с первого дня повторяю.

Он вытянул копьё в сторону дикарей.

— Наша единственная надежда — держать сигнал всё время, пока светло. И тогда корабль заметит дым, подойдёт сюда и нас спасёт и возьмёт нас домой. А без этого дыма нам придётся ждать, вдруг корабль подойдёт случайно. Так много лет можно прождать. Так состариться можно...

Смех дикарей, дрожащий, серебряный, ненастоящий, взметнулся и эхом повис вдали. Ральф уже не помнил себя от ярости. Непослушным, тоненьким голосом он закричал:

— Вы что, не соображаете, раскрашенные идиоты? Сэм, Эрик, Хрюша да я — это же мало! Мы берегли костёр, но мы же не можем. А вам бы всё играть и охотиться...

Он показал мимо них, туда, где таяла в блеске дымная струйка.

— Смотрите! Это разве сигнал? Просто костёр, чтоб на нём жарить. Поесть-то вы поедите, а дыма у вас не будет. Неужели ещё неясно?! Может, там уже где-то корабль идёт...

Он умолк, сражённый молчаньем и неопознаваемостью раскрашенных дикарей, охраняющих вход. Вождь раскрыл красный рот и обратился к близнецам, стоявшим между ним и его племенем:

— Вы, двое! А ну — назад!

Ему не ответили. Близнецы озадаченно переглядывались; Хрюша, ободрённый тем, что кончилась драка, осторожно поднялся. Джек оглянулся на Ральфа, снова посмотрел на близнецов.

— Схватить их!

Никто не двигался. Джек заорал злобно:

— Сказано вам — схватить!

Раскрашенные суетливо, неловко окружили близнецов. Снова задрожал серебряный смех.

Сама цивилизация взывала возмущёнными голосами Эрикисэма:

— Да вы что!..

— Как же можно!..

У них вырвали из рук копья.

— Связать!

Ральф безнадёжно кричал в чёрно-зелёную маску:

— Джек!

— Я что сказал? Связать!

Раскрашенные уже чувствовали, что Эрикисэм не то что они сами, они уже чувствовали силу в своих руках. Неуклюже и рьяно они повалили близнецов. Джек вдохновился. Он сообразил, что Ральф попытается прийти близнецам на выручку. Его копьё описало вокруг Ральфа свистящую дугу. Ральф еле успел отбиться. Племя и близнецы бились рядом в громкой свалке. Хрюша опять скорчился. И вот удивлённые близнецы уже лежали, а племя стояло вокруг. Джек повернулся к Ральфу, процедил:

— Видал? Они всё сделают, что я захочу.

И — снова молчанье. Неумело связанные близнецы лежали, а племя выжидательно смотрело на Ральфа. Он посчитал их, глядя сквозь спутанные космы, скользнул глазами по негодному дымку.

И не выдержал. Он заорал на Джека:

— Ты — зверь! Свинья! Сволочь ты! Вор проклятый!

И бросился на него.

Джек понял, что настала решительная минута, и бросился навстречу. Они сшиблись, отлетели в разные стороны. Джек наотмашь ударил Ральфа кулаком в ухо, Ральф стукнул его в живот, Джек охнул. Они снова стояли лицом к лицу, яростно задыхаясь. Каждого обескураживала ярость противника. И тут только вошёл им в уши шум, сопровождавший драку, дерущий, слитый, ободряющий клич племени.

К Ральфу пробился голос Хрюши:

— Давай я им скажу.

Он вдруг поднялся в поднятой схваткой пыли, и, завидя его намерения, племя перешло на дружное улюлюканье.

Хрюша поднял рог, улюлюканье чуть стихло и снова грянуло — ещё сильней.

— Рог у меня!

Хрюша орал:

— Сказано вам, рог у меня!

Как ни странно, настала тишина; племя приготовилось послушать, что такого забавного собирается преподнести Хрюша.

Тишина, запинка. И среди тишины — странный шум по воздуху у самой головы Ральфа. Он почти его не заметил, но вот — опять, лёгкое «ж-ж-ж!». Кто-то бросал камушки. Это Роджер их бросал, не снимая другой руки с рычага. Ральф был внизу косматой копной и Хрюша — мешком жира.

— Я вот что скажу. Вы ведёте себя, как дети малые.

Снова улюлюканье взвилось и замерло, когда Хрюша поднял белую магическую раковину.

— Что лучше — быть бандой раскрашенных чумазых, как вы, или же быть разумными людьми, как Ральф?

Дикари неистово загалдели. Хрюша снова орал:

— Что лучше — жить по правилам и дружно или же охотиться и убивать?

Снова галдёж и снова — «ж-ж-ж».

Ральф перекричал шум.

— Что лучше — закон и чтоб нас спасли, или охотиться и погубить всё?

Джек уже тоже вопил, Ральфа никто не слышал. Джек отступил к племени. Они стояли грозной стеной, ощетинясь копьями. Они решались, готовились. Ещё немного — и они бросятся очищать перешеек. Ральф стоял перед ними, посреди перешейка, чуть ближе к краю, копьё наготове. Рядом стоял Хрюша, всё ещё поднимая талисман — хрупкую, сверкающую красавицу раковину. По ним сгущённой ненавистью ударял вой. Высоко наверху Роджер в исступлённом забытьи всей тяжестью налегал на рычаг...

Ральф услышал огромный камень гораздо раньше, чем его увидел. Он почувствовал, как содрогнулась земля — толчок отдался в пятки, сверху с грохотом посыпались камни поменьше. Что-то красное, страшное запрыгало по перешейку, он бросился плашмя, дикари завизжали.

Камень прошёлся по Хрюше с головы до колен; рог разлетелся на тысячу белых осколков и перестал существовать. Хрюша без слова, без звука полетел боком с обрыва, переворачиваясь на лету.

Камень дважды подпрыгнул и скрылся в лесу. Хрюша пролетел сорок футов и упал спиной на ту самую красную, квадратную глыбу в море... Голова раскроилась, и содержимое вывалилось и стало красным. Руки и ноги Хрюши немного подёргались, как у свиньи, когда её только-только убьют. Потом море снова медленно, тяжко вздохнуло, вскипело над глыбой бело-розовой пеной; а когда оно снова отхлынуло, Хрюши уже не было.

Стояла мёртвая тишина. Губы Ральфа сложили слово, но ничего не выговорилось.

Вдруг Джек отбежал от своих и завопил:

— Ну что? Видал? И тебя так! Так тебе и надо! Нет у тебя племени! Нет больше твоего рога!

Он, пригнувшись, бежал на Ральфа:

— Я Вождь!

Злобно, старательно целясь, он запустил в Ральфа копьём. Острие до мяса прорвало кожу у Ральфа на боку, потом отлетело, упало в воду. Ральф качнулся, боли он не чувствовал, только страх, а племя, взвыв за Вождём вслед, уже надвигалось. Другое копьё, гнутое, оно летело не прямо, а просвистело у самой его головы, и ещё одно упало с высоты, где стоял Роджер. Близнецы лежали, скрытые за толпой, и безликие бесы запрудили перешеек.

Ральф повернулся и побежал. Крик нёсся за ним, как крик перепуганных чаек. По инстинкту, которого он сам в себе не знал, Ральф петлял на открытом пространстве, и копья летели мимо. Он вовремя заметил обезглавленную свинью, перепрыгнул, с хрустом вломился в заросли и скрылся в чаще.

Вождь остановился возле свиньи, повернулся к племени, поднял руки:

— Назад! Назад в крепость!

Племя шумно повернуло к перешейку, и там уже стоял Роджер.

Вождь сердито спросил:

— Ты почему не на посту?

Роджер поднял на него твёрдый, сумрачный взгляд:

— Просто спустился.

Смерть смотрела из его глаз. Вождь не сказал ему больше ни слова, перевёл взгляд вниз, на Эрикисэма.

— Ну что — вступаете в моё племя?

— Отпусти меня...

— И меня.

Вождь схватил одно из оставшихся на земле копий и ткнул Сэма под рёбра.

— Вы что хотите этим сказать, а? — спрашивал Вождь свирепо. — Зачем с копьями сюда явились, а? Почему в племя вступать не хотите, а?

Копьё уже ритмично втыкалось под рёбра.

Сэм взвыл.

— Да нет, ты не так.

Роджер оттеснил Вождя, только что не толкнув плечом. Вопль оборвался, близнецы лежали и смотрели вверх в немом ужасе. Роджер надвигался на них, облечённый неведомой властью...

Из романа «Повелитель мух», Уильям Голдинг, 1954 г.

Источник:

http://loveread.ec/contents.php?id=8601