Над «Вечерами на хуторе близ Диканьки» Гоголь работал в период времени между апрелем 1829 и январём 1832 года. Одним из толчков к их созданию был тот интерес к Украине, который существовал тогда в обществе и который особенно усилился после появления поэмы Пушкина «Полтава», вышедшей в 1829 году, когда Гоголь только что приехал в Петербург. Другим сильным толчком была тоска по родному дому, овладевшая Гоголем на первых порах его петербургской жизни.

Северная столица, о которой Гоголь так нетерпеливо мечтал ещё в то время, когда он учился в Нежинском лицее, встретила его сурово и холодно. Город, рисовавшийся в юношеских мечтах как «средоточие ума и вкуса», поразил его казённым, прозаическим укладом жизни. Гоголю пришлось долго искать себе службу. С большим трудом ему удалось зачислиться «на испытание» в департамент государственного хозяйства и публичных зданий, из которого он вскоре перевёлся на вакансию писца в департамент уделов, где и был назначен помощником столоначальника. Служба мелким чиновником не могла удовлетворить романтического энтузиазма юного Гоголя, мечтавшего о неясных ему самому великих делах и подвигах. Весь Петербург представлялся ему огромным, унылым департаментом. «Тишина в нём необыкновенная, — писал он матери, — никакой дух не блестит в народе, все служащие да должностные, все толкуют о своих департаментах да коллегиях, всё подавлено, погрязло в бездельных, ничтожных трудах, в которых бесплодно издерживается жизнь их».

Только встречаясь со своими нежинскими товарищами, тоже переселившимися в Петербург, Гоголь забывал канцелярскую скуку и переносился мыслями в далёкую родную Украину. Друзья часто сходились вместе, пели старинные украинские песни, угощали друг друга галушками, лакомствами, полученными из дома, вспоминали ещё недавнюю школьную жизнь. Эти воспоминания оживляли Гоголя.

В своей скромной, тесной комнатке на четвёртом этаже огромного каменного дома Гоголь в часы одиночества вспоминал счастливые годы детства, проведённые им в родной усадьбе Васильевке Полтавской губернии. В его памяти воскресали картины патриархального быта родительского дома, окружённого амбарами и службами, густой тенистый сад, белые украинские хаты… Ему вспомнились рассказы отца, автора комедий из украинской жизни, дышавшие светлым юмором, разговоры многочисленных гостей о вольном казачестве Запорожской Сечи, песни странствующих слепых кобзарей о героической борьбе запорожцев с татарами и польской шляхтой… Он вспоминал слышанные им в детстве чудесные сказки и песни, которые с увлечением распевала по целым дням одна из его тёток. В его воображении мелькали забавные фигуры «вертепа» — народного кукольного театра: простоватый крестьянин, весёлый пьяница-дьяк, цыган, хвастливый польский шляхтич, терявший всю свою смелость при виде казака-запорожца, и смешные черти…

Так, в наплыве воспоминаний, возникли у Гоголя образы «Вечеров на хуторе близ Диканьки», эти, по выражению одного из критиков, «радужные грёзы поэта о родине».

Свои воспоминания Гоголь проверял и дополнял изучением быта, сказаний и песен Украины по книжным источникам, а также обращался к родным с просьбой присылать ему сведения об обычаях, поверьях и преданиях украинцев. В апреле 1829 года в письме к матери он писал: «Я ожидаю от вас описания полного наряда сельского дьячка, от верхнего платья до самых сапогов с поименованием, как всё это называлось у самых закоренелых, самых древних, самых наименее переменившихся малороссиян; равным образом название платья, носимого нашими крестьянскими девками до последней ленты, также нынешними замужними и мужиками… Название точное и верное платья, носимого до времён гетьманских. Вы помните, раз мы видели в нашей церкви одну девку, одетую таким образом… Ещё обстоятельное описание свадьбы, не упуская наималейших подробностей… Ещё несколько слов о колядках, о Иване Купале, о русалках. Если есть, кроме того, какие-либо духи или домовые, то о них подробнее с их названиями и делами; множество носится между простым народом поверий, страшных сказаний, преданий, разных анекдотов и проч. Всё это будет для меня чрезвычайно занимательно… Ещё прошу вас выслать мне две папенькины комедии…»

В следующих письмах Гоголь просил сообщить ему подробности о некоторых карточных и хороводных играх, советовал матери расспросить про старину тётку: «какие платья были в их время у сотников, их жён, у тысячников, у них самих; какие материи были известны в то время, и всё с подробнейшею подробностью; какие анекдоты и истории случались в их время смешные, забавные, печальные, ужасные. Не пренебрегайте ничем, всё имеет для меня цену», писал Гоголь.

Материалы, полученные от родных и почерпнутые из книг, были широко использованы Гоголем для повестей, составивших «Вечера на хуторе близ Диканьки», в которых фантастика причудливо переплетается с реалистическими картинами народной жизни. Из «папенькиных комедий» («Собака-овца» и «Простак») Гоголь взял эпиграфы к отдельным главам повести «Сорочинская ярмарка».

К концу 1831 года Гоголь уже подготовил несколько повестей из украинской жизни для отдельного издания. Критик, профессор Петербургского университета П.А. Плетнёв, посоветовал Гоголю для начала не выступать под своим именем, а придумать псевдоним и заглавие, которые могли бы возбудить в читателях любопытство. Так возникло заглавие: «Вечера на хуторе близ Диканьки. Повести, изданные пасичником Рудым Паньком». От имени этого пасичника, который будто бы жил возле Диканьки, усадьбы, принадлежавшей князю Кочубею, и было написано предисловие. Псевдоним «Рудый Панько» намекает на действительного автора повестей: «Панько» — сокращённое от «Панас» — Афанасий; так звали деда Гоголя. «Рудый» — рыжий; намекает на рыжеватость волос Гоголя.

Успех своей книги у широкого читателя Гоголь мог видеть ещё тогда, когда она печаталась. Однажды он зашёл в типографию. Наборщики, едва только увидели его, начали «фыркать и прыскать». Это его удивило, и он обратился за разъяснением к фактору (заведующему типографией), который сказал, что «штучки», которые Гоголь дал для печатания, «оченно до чрезвычайности забавны и наборщикам принесли большую забаву».

Гоголь не без удовольствия сообщил об этом в письме Пушкину, с которым только недавно познакомился. Пушкин, отвечая Гоголю, писал: «Поздравляю вас с первым вашим торжеством, с фырканьем наборщиков и изъяснениями фактора».

Первая часть «Вечеров» вышла в свет в сентябре 1831 года и была восторженно встречена читателями и критикой. Пушкин один из первых дал высокую оценку книге Гоголя. В своём отзыве о ней он писал: «Сейчас прочёл „Вечера близ Диканьки“. Они изумили меня. Вот настоящая весёлость, искренняя, непринуждённая, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия, какая чувствительность! Всё это так необыкновенно в нашей литературе, что я доселе не образумился… Поздравляю публику с истинно весёлою книгою, а автору сердечно желаю дальнейших успехов».

Вторая часть «Вечеров», вышедшая в марте 1832 года, имела такой же успех.

Читателей пленило в повестях Гоголя то, что так верно отметил Пушкин: искренняя весёлость и поэзия, выросшие на почве весёлых и поэтических народных сказок и песен.

В 1835 году великий русский критик В.Г. Белинский в своей статье о повестях Гоголя писал: «Всё, что может иметь природа прекрасного, сельская жизнь простолюдинов обольстительного, всё, что народ может иметь оригинального, типического, всё это радужными цветами блестит в этих первых поэтических грёзах Гоголя».

Живые и яркие картины, созданные Гоголем, полны жизни и очарования. Тот, кто прочёл их, уже никогда не забудет. И.С. Аксаков, в 1848 году впервые попав на Украину, в одном из своих писем писал, что здесь «везде так и торчит Гоголь со своими „Вечерами на хуторе близ Диканьки“. Только тут вы почувствуете всё достоинство, всю верность этих описаний, этой не столько внешней, сколько внутренней характеристики Малороссии, вполне передающей вам и внешнюю физиономию».

Н. Ашукин, 1948 г.