Опыт создания «украинского» языка очень может пригодиться любителям создания настоящих искусственных языков, например, эсперанто. Все, что нужно для начала, это правление эсперантистов в небольшой стране. Затем можно постепенно подменять слова и лет за 200 всё получится!

Сто лет тому назад.

Возможна ли такая метаморфоза?

К середине XVII века книжный язык Западной Руси, под влиянием польско-латинской школы и моментов общественно-политического характера, подвергся довольно резкой полонизации как в лексике, так и в морфологии, подчиняясь даже влиянию латинского синтаксиса; немало южнорусских писателей перешло тогда совсем на польский язык.

Южнорусский диалект возник и начал своё развитие в XIV веке, как результат польского господства на Юге Руси. Однако в конце XIX века в узком кругу части южнорусской интеллигенции и полуинтеллигенции начинается фабрикация «украинского языка». Фабриковался он с заметным заимствованием (нередко прямым переносом) польских слов, например: аркуш (лист бумаги), вплив (влияние), ганьба (позор). Нередки слегка изменённые слова: приемне враження (przyjemne wrazenie), потяг (pociag), вiдродження (odrodzenie), виняток (wyjatek), попуд (poped), шкода (szkoda), справа (sprawa), як на приклад (jak na przyklad) и так далее. Даже широко известное «украинское» слово хлопец произошло от польского hlop (холоп). Именно большой процент полонизмов является отличительной особенностью «украинского языка». В современном варианте «украинского языка» насчитывается около 6 тысяч полонизмов.

Вот, например, целая фраза профессора Грушевского, одного из создателей «украинской мови»: «потрибна тыльки дiяльнисть, витривалисть, поважанье до себе й до свого народу». В переводе на польский язык эта «украинская» фраза звучала бы так: «potrzebna tylko dzialalnosc, wytrwalosc, powazanie do siebie i do swego narodu». Сам автор фразы откровенно говорил: «есть у нас научная и школьная терминология, созданная преимущественно на галицкой почве, созданная в значительной своей части на скорую руку и не всегда умелыми руками; благодаря этому в ней много сору…». А польский писатель Равита-Гавронский в своё время о сфабрикованной «украинской мове» отзывался так: «Язык этот носит следы спешной работы. Дело в том, что народный говор, которым пользовался Шевченко, вполне соответствовал лирической и патриотической поэзии, выражающей несложные рефлексы народной души, но для писания истории он был непригоден; и вот в последнее двадцатилетие (1891-1911 гг.) мы замечаем страшную спешку в сочинении новых слов и в приспособлении этого говора для научных сочинений путём иноязычных позаимствований и фабрикации неологизмов; в результате – международная лингвистическая мозаика, разящая ухо шероховатым и тяжёлым слогом»

Раздаются компетентные голоса, касательно неправильности и противоестественности некоторых слов и выражений. Это именно те слова, которые в сыром виде и плохо сработанных подражаниях народному говору внесены в предполагаемый научно-литературный украинский язык. Развитие украинского языка, особенно его неологизмы, совершается вопреки требованиям общей психологии и психологии языка. В частности, не трудно убедиться, что формирование языка основано, большею частью, на этимологии, что оно нередко приближается к истинной этимологической канцелярщине, убивающей психологию и дух языка и работающей над трупным материалом бездушных звуков, которые, будучи скомпонованы, вызовут будто бы идею. Такое этимологическое творчество иной раз дает суррогаты слов, имеющие не более сходства с натурою, чем сахарин с сахаром.

В статье «Украинская терминология должна иметь собственное лицо» («Киевский вестник» за 03.04.93) автору Вячеславу Панфилову не нравится, что многие электротехнические термины совпадают с русскими: виток, гайка, генератор, катушка, коммутатор, реостат, статор, штепсель. Вместо этих терминов он требует принять такие истинно украинские: звiй, мутра, витворець, цiвка, перелучник, опiрниця, стояк, притичка. Что это за слова и откуда они взялись? Всё очень просто. Открываем польский словарь и читаем: zwoj, mutra, wytwornica, cewka, przelucznick, opornik, stojan, wtyczka. Совершенствование технической терминологии имеет давно знакомые польские черты.

Буквально ежедневно украинские средства массовой информации вместо привычных, укоренившихся слов преподносят нам новые, якобы исконно украинские: «спортовець» вместо спортсмен, «полициянт» вместо полiцейський, «агенцiя» вместо агентство, «наклад» вместо тираж, «уболiвати» вместо спортивного болiти, «розвой» вместо розвиток – всего и не перечислить. Разумеется, все эти «украинские» слова взяты непосредственно из польского языка: sportowjec, policiant, agencia, naklad, uboliwac, rozwoj.

Но иногда польский вариант не подходит. Вот два характерных примера. Для замены дерусификаторами слова аэропорт польское слово явно не подошло, так как звучит точно так же: aeroport. Придумали новое, небывалое слово «лэтовыще» (комментарий от ЗЧ — в польском языке чаще используется слово lotnisko). Или вот для украинской эстрады ранее общепринятое обозначение вокально-инструментального ансамбля словом «группа» (по-украински «група») для дерусификаторов оказалось неприемлемым. Но и польское слово звучит аналогично – grupa. Пришлось применить скотоводческий термин «гурт» (стадо).

Начиная с конца XIX века до наших дней всё это словотворчество вызвано политическими факторами.

Ближе к современности.

Из современных активистов «мовних реформ» наиболее прославился Николай Жулинский, дважды побывавший на посту вице-премьера по гуманитарным вопросам (в 1992-1994 и 1999-2001 годах). Согласно предложенным им правилам, в частности, предписывалось склонять заимствованные слова с окончаниями на «-о» следующим образом: «пальто» – «без пальта», «домино» – «без домина», «кино» – «в кинi», «метро» — «в метрi» и т.д. Иностранный дифтонг «аu» предлагалось трансформировать в «ав»: «авдитор», «авдитория», «авкцион» и т.п. То же планировалось сделать с иностранным дифтонгом «ia» – употреблять его в середине слов иностранного происхождения предписывалось через «я» («генияльний» и «материял»). А слова типа «эфир», «кафедра», «марафон», «гастроном», «Афон» писать как латинские кальки: «этер», «катедра», «маратон», «айстроном», «Атон». А «Европа» стала бы «Эуропой». Любопытно, что Жулинский предлагал изменить не только алфавит и грамматику, но и лексику. Например, вместо «русизма» «вчителька» использовать «исконное слово» «драчилка»; «парасольку» (зонт) заменить на «розчипірку», «лiфт» – на «міжповерховий дротохід». Нормой бы стала такая галицкая форма, как «перша кляса». Если бы Жулинского не остановили, изменению подверглось бы 50% активной лексики. Но сейчас он является советником президента Ющенко, поэтому вероятность возврата к его идеям сохраняется.

Приверженцы идеи реформы языка продолжают создавать всё новые и новые лингвистические «изобретения», например, такие как «драбинкова майданна» (лестничная площадка). Изменениям подвергаются русско-украинские словари (их украинская часть). К методам изменений относятся такие:

— если встречаются слова иностранного происхождения, которые используются и в русском и в украинском языках, то они заменяются на образованные от других иностранных слов, например слово «карта» (от немецкого (ди карте) меняется на «мапа» от английского (зэ мэп [the map]);

— в некоторых случаях исконно славянские слова заменяются словами иностранного происхождения, например, «посольство» (от славянского «посылать») на «амбасада» (от английского «эмбэси» [embassy] — посольство).

В результате подобного словотворчества в объявлениях о купле-продаже уже сейчас можно встретить такие термины, как: «марзотник» (морозильная камера); «порохотяг» (пылесос). В текстах по истории попадаются новые языковые формы: «було пiдбито два авта» (склонение во множественном числе слова «авто» — автомобиль). В сводках новостей теперь вместо слова «вертолiт» употребляется только англоязычное «гелiкоптер». В обиход запущено слово «слухавка», в которую превратилась телефонная трубка. А учебник «Зарубіжної літератури» преподносит школьникам Лермонтова и Пушкина в украинском переводе. Процитируем только одну строчку: «…І щогла гнеться та рипить…».

Много примеров внедрения новояза могут дать современные медицинские словари. Например, в «Росiйсько-українському медичному словнику з іншомовними назвами», изданному в Киеве в 2000 году «Благодійним фондом «Третє Тисячоліття» (Автор С.Нечай) имеются термины: акушер-гинеколог – пологожiнківник, амбулатория – прихiдня, бактерициды – паличковбiвники, биолог – живознавець, бинт – повiй, бюллетень – обiжник.

В другом медицинском словаре, изданном в Киеве государственным издательством «Здоровье», находим совсем другие термины. Там гинеколог уже стал «жiнкознавцем» или «бабичем», «зуд» стал «сверблячкой», «акушерка» стала «пупорiзкою». И далее выборочно: Азот – душець; Аптека – комора, сховище; Астма – ядуха; Вибратор – дрижар, тремтяр; Гастроэнтеролог – шлункокишківник; Диабетик – сечовиснажець; Диаметр – пересiчник; Душ – прискалець, дощiвець; Зигзаг – кривуля; Иммунитет – вiдпорнiсть, захиснiсть; Клей – глей, лiпило; Медицина – лiчивництво; Микроб – дрiбноживець; Пульс – живець, живчик, бiйник; Санитар – здоровник; Стоматолог – зубар, ротознавець; Феномен – з`явисько; Шприц – впорсник, штрикавка.

Это явление дошло до такой степени, что «перегибы» признал даже такой филологический авторитет на Украине как Виталий Русанивський: «Звичайно, русифікація полягала не в тому, що українські слова змінювалися російськими. Не слід вибачати русифікацію в тому, що арабське з походження слово майдан заступилося слов`янським площа, або занесене з жаргону німецьких слюсарів слово мутра замінило слово гайка».

Подражая Кулишу и Желиховскому, которые изменили алфавит для украинского языка путём введения новых букв ( -ї-, -є- ) и апострофа в конце XIX века, неореформаторы ввели новую букву « Ґ », якобы необходимую для того, чтобы разделить функции твёрдого и фрикативного звуков «гэ». Это новшество не прижилось примерно столетие назад, зато теперь внедрено в украинскую орфографию.

Оказалось, что не забыта ещё одна радикальная идея XIX века. В 2005 году подготовлен проект Указа президента Украины о поэтапном переводе национальной письменности с кириллицы на латиницу. Среди львовских интеллектуалов уже существует группа авторов принципиально публикующих свои тексты латинской графикой. Уже придумана аргументация, оправдывающая эту меру: «…вхождение Украины в европейский дом состоит не столько в согласовании законодательства или улучшении экономических показателей, сколько в искоренении «совецкоподданности» в нас самих. Не в нынешнем поколении, а в последующих. Потому что уже с пеленок, еще не понимая, что эти закорючки означают, ребенок будет привыкать к латинице. Это окупится, когда придет время учить иностранный язык: у маленького украинца уже не будет ломки по поводу шрифта». Представьте – при въезде на границе будет красоваться надпись: «Vas vitae Ukraїna!».

На что же будет похож результат ревизии языка, если ещё о первых результатах такого лингвистического насилия классик украинской литературы Иван Семёнович Нечуй-Левицкий сказал: «…І вийшло щось таке важке, що його ні однісінький украінець не зможе читати, як він ні силкувався б» («Криве дзеркало украінськоі мови», Киев, 1912 г.).

Русский язык по-прежнему остаётся мишенью для нападок со стороны «свiдомих». Пушкин был и остаётся одним из символов русского языка и культуры. Поэтому памятник ему, находящийся во Львове неоднократно был осквернён. А в последний раз подобный акт вандализма произошёл в Полтаве в ночь с 3 на 4 декабря уходящего 2008 года. Памятник Пушкину в Берёзовом сквере был облит краской.

Автор Владимир Акимов