Времени становится всё меньше. Запас его иссякает быстрее, чем запасы сырья и минералов. У истории больше нет комнаты ожидания, где можно бы дать созреть мыслительным процессам и где подготавливаются решения эпохального значения. Фашизм научил нас, что на смену комнате ожидания пришёл операционный зал, где режут решительно и целеустремлённо.

Отрезать! Отрезать! Отсечь! Ампутация целого народа запрограммирована в компьютере политических расчётов. Мы должны действовать сегодня, чтобы наши дети завтра могли жить так, как предвидели это вчера поэты.

Если же мы этого не сделаем, мы окажемся столь же виновными, как те, кто не написал, хотя обладал громким голосом, кто не потребовал, хотя имел для этого достаточно оснований, кто не предостерёг, хотя долг гуманизма требовал от него этого.

Человек и его будущее! Это давно уже не тема для философствования, а жизненная заповедь.

Мир — надежда планеты. Это давно уже не изящная формула проблематики международной встречи интеллектуалов, но приказ бойцам, служащим той любви, что наделяет их в семье народов способностью выражать страстное стремление людей к свободе и мирной жизни на нашей планете.

Этот мир представляется мне единственно мыслимым будущим для человека. Он — величайшее достижение и высшая цель его цивилизованного развития. Но наш мир станет раем лишь тогда, когда государства, гуманистический характер которых избавил людей от экономической зависимости и социального неравенства, выиграют битву за мир. Это не схоластика пацифизма, а диалектика реализма, способного заставить замолчать оружие.

Эрвин Фишер

(журнал «Иностранная литература», № 1, 1981 г.)