Поспорили два художника – Зевксис и Паррасий: кто из них лучше. Зевксис нарисовал виноградную гроздь и поставил картину возле открытого окна. Пролетавшие мимо птицы увидели виноград, сели и попытались клевать нарисованные ягоды. Пришла очередь Паррасия. «Ну и где твоя работа?» — «Там, за занавеской». Зевксис подошёл к занавеске и попытался её отдёрнуть. А она оказалась нарисованной. Легенда эта родилась в Древней Греции, примерно за 500 лет до нашей эры.

Она более правдива, чем может показаться на первый взгляд. Дело в том, что многие птицы не обладают стереоскопическим зрением, поскольку глаза у них расположены по обе стороны головы. То, что видит один глаз, не видит другой. Из-за отсутствия общего поля обзора мозг не может сформировать объёмное изображение. И опытные охотники знают, что примитивная, не раскрашенная модель уточки привлекает летящего селезня не хуже живой подсадной птицы.

Для нас в греческой легенде важно то, что картина обманула не птиц, а глаз мастера-живописца. У русского художника XIX века Фёдора Толстого есть картины, перекликающиеся с сюжетом древнегреческой легенды. На одной из них – натюрморт, «прикрытый» листом кальки. Один её угол загнут. И эта часть натюрморта выглядит столь достоверной, что невольно испытываешь желание сдвинуть кальку ниже, чтобы увидеть изображение полностью. Картины этого типа получили название «обманки», хотя речь идёт едва ли не о самом правдивом из всех жанров живописи.

Появление такого рода картин стало возможным только после изобретения перспективы, светотеней и… масляных красок. Рецепты их приготовления встречаются ещё в книгах XIII века. Но лишь в начале XV века голландский художник Ян ван Эйк (1390-1441) настолько улучшил технологию приготовления красок, что его нередко называют изобретателем техники живописи маслом. Он первым по-новому применил её, накладывая тонкие прозрачные слои красок один поверх другого, достигая исключительной глубины и богатства цвета, а также тонкости светотеней и цветовых переходов. После Яна ван Эйка художники получили возможность добиваться такого изображения, которое нетрудно было спутать с оригиналом.

Родоначальник жанра обманок в России – Григорий Теплов, художник, поэт, музыкант, философ, государственный деятель XVIII века. Одна из его работ, написанная в 1737 году и хранящаяся в Государственном Эрмитаже в Санкт-Петербурге, называется «Натюрморт-обманка». Конечно, репродукция неспособна передать то удивительное ощущение, которое появляется при взгляде на оригинал. Именно поэтому обманки редко увидишь в книгах по искусству: в значительной степени это объясняется разницей в размерах картины и её печатной репродукции, а также тем, что нужный эффект обычно возникает в зависимости от расстояния между изображением и зрителем.

Существует ещё один вид обманок. В Русском музее в Санкт-Петербурге, например, есть картина Петра Дрождина, художника XVIII века. На ней автор изобразил семью своего учителя художника Антропова. Присмотревшись, замечаешь, что отец и сын стоят рядом не с женой и матерью, а с её портретом. Край мольберта, сначала казавшийся светлым проёмом в стене, отделяет стоящих от изображения.

Бельгийский художник ХХ века Рене Магритт тоже использовал приём с «мольбертами». Края их почти не видны, и рисунки незаметно переходят в основной сюжет картины, сливаясь с ним. На одном пейзаже – лес, начинаясь за окном, продолжается на нарисованном мольберте, на другом – море с мольберта перетекает в «реальное» море.

Магритт – мастер картин-парадоксов. На одном холсте он соединял предметы и явления, несовместимые в жизни; например, дневное небо и дом, погружённый в ночную тьму, или человек, смотрящий в зеркало перед собой, видит в нём лишь собственный затылок. Принцип парадоксальности он использовал и в названиях полотен. Когда, по собственному признанию художника, ему не хватало фантазии, он собирал друзей и просил помочь в поиске названия. Пейзаж с мольбертом, например, носит название «Удел человеческий».