Великие запечатления: портрет А.И. Герцена работы Н.Н. Ге

Февраль 07, 2020 в Культура, Мысли вслух, Маргарита Серебрянская, просмотров: 1486

… В далёком 1869 году на пограничной станции жандармы производили досмотр багажа возвращавшегося на родину выдающегося русского живописца, мастера портретов, исторических и религиозных полотен Николая Николаевича Ге. В отношении людей, известных своими прогрессивными настроениями, жандармский корпус царской России проявлял особую нервозность, а Ге был именно из таких.

1860-е годы были эпохой подъёма прогрессивной общественной мысли, и встревоженное правительство повсюду и во всём искало крамолу. Ещё в 1863 году картина молодого Николая Ге «Тайная вечеря» вызвала в печати яростные дискуссии. Художник истолковал евангельский сюжет как реальную психологическую драму и изобразил Христа с его апостолами в образах обыкновенных людей с живыми характерами, с различными стремлениями и тяжёлыми думами. Совет Академии художеств высоко оценил мастерство Ге, проявленное им при написании этого полотна, и присвоил ему звание профессора исторической живописи. Однако многие реакционные газеты не одобрили «вызывающую» новаторскую трактовку и обвинили художника в безбожии. Подобные обвинения дождём посыпались на Николая Ге и за другую картину — «Вестники воскресения», тоже религиозного содержания, выставленную за год до приезда из-за границы на выставке 1868 года. Всё это привлекло внимание полиции к имени Ге, и это внимание усиливалось по мере того, как агентура доносила из-за границы, что художник встречается с наиболее «неблагонадёжными» и опасными для самодержавия людьми: революционным демократом Герценом и анархистом Бакуниным.

Поэтому в каждом свёртке, в каждом бауле багажа Николая Николаевича Ге и его жены жандармам мерещились нелегальные газеты, листовки или письма с недозволенным содержанием.

Но кроме самых необходимых в дороге вещей да нескольких сувениров из солнечной Флоренции, в багаже художника не оказалось ничего. Всё его личное имущество составляли несколько небольших ящиков с красками, мольберты и пачка эскизов для будущих картин.

Одна за другой отставлялись в сторону просмотренные работы художника. На одних были только намечены контуры фигур, на других уже написаны целые сцены, однако ничего мало-мальски подозрительного обнаружить не удавалось. Почти все эскизы были на библейские темы, и, хотя образы Христа и святых никак не походили на иконы, жандармам было решительно не к чему придраться.

Одна из картин даже понравилась старшему из жандармов. Из овальной рамы глядел написанный яркими красками седобородый старец с властным лицом. По каменной таблице в руках старика один из досмотрщиков угадал, что это библейский пророк Моисей, и, гордясь своей догадливостью, попытался даже сказать художнику несколько любезных слов.

Досмотренный багаж снова упаковали и отправили в Петербург, на Васильевский остров, где жил Николай Николаевич Ге.

Законченные работы и эскизы были выставлены на мольбертах и развешаны по стенам мастерской, рисунки аккуратно сложены в ящиках дубового шкафа, стоявшего в гостиной, а овальную картину, так понравившуюся одному из жандармов, художник запер в чулане.

Если бы теперь жандармы случайно взглянули на знакомое им полотно!.. Они бы не узнали его. Пророка с каменной таблицей в руках на холсте больше не было. Библейский персонаж исчез вместе со слоем тонкой бумаги, которую художник отклеил на пару. В раме оказался портрет немолодого, но полного сил человека с удивительно острым, пронизывающим насквозь взглядом немного печальных тёмных глаз под крутым лбом мыслителя. Художник словно вылепил кистью чёткие и определённые черты открытого благородного лица, изобразив человека одновременно увлекающегося и спокойного, добродушного — и до суровости требовательного к себе и к окружающим, целеустремлённого и разочарованного, страстного и в то же время исполненного самообладания и достоинства.

Таким чувством и проникновенностью бывают полны лишь портреты людей, духовно близких и глубоко почитаемых художниками. И действительно, портрет, который тайком привёз с собой Ге из-за границы, изображал человека, о котором художник однажды написал: «Что за удивительный писатель! Наша жизнь русская за последние 20 лет была бы не та, если бы этот писатель не был скрыт от молодого поколения».

Этим «скрытым» от молодого поколения писателем был Александр Иванович Герцен.

По утверждениям современников, «… Герцен принадлежал к поколению дворянских, помещичьих революционеров. Восстание декабристов разбудило и „очистило“ его. В крепостной России 1840-х годов он сумел подняться на такую высоту, что встал в уровень с величайшими мыслителями своего времени».

Трудно переоценить значение Герцена как писателя, философа, публициста, выразителя прогрессивной общественной мысли. Свободная речь издаваемого им в эмиграции знаменитого «Колокола» (*первой русской революционной газеты) проникала в самые отдалённые уголки империи, звала на борьбу, учила любви к своему народу. В просвещённых кругах имя Герцена стало символом стойкости, смелости, самостоятельного аналитического мышления. Надо ли говорить, что для царского правительства это имя стало синонимом определения «непримиримый враг».

Стоит только вспомнить, как страстно Герцен добивался распространения просвещения и знаний среди простого народа, как призывал учёных вывести науку из стен кабинетов и постараться сделать её достижения всеобщим достоянием. Подчёркивая огромное воспитательное и образовательное значение естественных наук, Герцен в то же время стоял за систему всестороннего общего образования. Он хотел, чтобы учащиеся общеобразовательной школы наряду с естествознанием и математикой углублённо изучали литературу (в том числе и литературу античных народов), иностранные языки, историю, отмечал, что «без чтения нет и не может быть ни вкуса, ни стиля, ни многосторонней шири понимания. Благодаря чтению человек переживает века. Книги оказывают влияние на глубинные сферы человеческой психики». Герцен всемерно подчёркивал, что образование должно способствовать развитию у учащихся самостоятельного мышления, что воспитателям следует, опираясь на врождённые склонности детей к общению, развивать в них общественные стремления и наклонности, чему способствуют живое общение со сверстниками, коллективные детские игры, общие занятия. Александр Иванович боролся против жёсткого подавления детской воли, считая главной задачей воспитания формирование гуманной, свободной личности, живущей интересами своего народа и стремящейся к преобразованию общества на разумных началах. Детям, по его мнению, должны предоставляться условия для свободного развития. Герцен утверждал: «Разумное признание своеволия есть высшее и нравственное признание человеческого достоинства». В повседневной воспитательной деятельности важнейшую роль играет «талант терпеливой любви», искреннее расположение воспитателя к ребёнку, уважение к нему, знание его истинных потребностей. Правильные отношения между детьми и воспитателями являются необходимыми условиями нравственного воспитания…

Как известно, Герцен написал два специальных произведения, в которых объяснял подрастающему поколению явления природы: «Опыт бесед с молодыми людьми» и «Разговоры с детьми». Эти произведения являются замечательными образцами талантливого, популярного изложения сложных мировоззренческих проблем. Автор просто и живо разъясняет детям с материалистических позиций происхождение Вселенной. Он убедительно доказывает роль науки в борьбе с косными предрассудками и суеверием, опровергает некоторые идеалистические измышления, затрудняющие формирование способности к сравнению и анализу.

Герцен был одним из тех, кто ясно указал на опасность авторитарного воспитания в России того времени. Он резко критиковал систему образования и личное отношение к образованию императора Николая Первого. Его царствование Герцен назвал «тридцатилетним гонением на школы и университеты», показывая, как николаевское Министерство просвещения душило народное образование. Царское правительство, по словам Герцена, «подстерегало ребёнка при первом шаге в жизни и развращало кадета-дитя, гимназиста-отрока, студента-юношу. Беспощадно, систематически вытравляло оно в них человеческие зародыши, отучало их, как от порока, от всех людских чувств, кроме покорности. За нарушение дисциплины оно малолетних наказывало так, как не наказывают в других странах закоренелых преступников».

Александр Иванович также решительно выступал против внедрения религии в учебную программу и превращения школ и университетов в орудие укрепления крепостничества и самодержавия…

«Воротившись из России во Флоренцию в 1864 году, я задумал непременно написать портрет А.И. Герцена. Герцен был самым дорогим, любимым моим и жены моей писателем, — отмечал впоследствии Николай Ге. — Мы ему были обязаны своим развитием. Его идеи, его стремления электризовали и нас. Я мечтал ехать в Лондон, чтобы его видеть, чтобы его узнать, чтобы написать его портрет для себя… Но ехать к нему мне было трудно, первое потому, что могло стоить дорого, а средств у нас не было; второе, я боялся ехать в Лондон, не зная языка…».

По этим прочувствованным словам нетрудно представить, как велика была радость художника, когда сам Герцен неожиданно приехал во Флоренцию.

Последние годы жизни Герцена были полны огорчений. В Российской империи поколение революционных разночинцев, выросшее под влиянием Герцена, в своих радикальных взглядах ушло далеко вперёд. «Колокол» начал утрачивать свою популярность.

Герцен, конечно, понимал, что «Колокол» выполнил свою историческую роль. «Одна из наших великих наград состоит именно в том, что мы меньше нужны», — писал Александр Иванович, а впоследствии добавил: «семена, которые достались в наследство небольшому числу наших друзей и нам от наших великих предшественников, мы бросили в новые борозды и ничто не погибло».

Эти слова Герцена полны одновременно и гордого мужества, и затаённой печали…

Герцен приехал во Флоренцию, где жили его старшие дети, в январе 1867 года, после того, как издание «Колокола» было приостановлено. Он был ещё полон творческих сил и энергии, но разочарования последних лет, а также семейные неурядицы наложили на него свою печать.

«Неожиданно для нас пришёл к нам А.И. Герцен, приехавший во Флоренцию… — пишет Ге. — Небольшого роста, полный, плотный, с прекрасной головой, с красивыми руками; высокий лоб, волосы с проседью, закинутые назад без пробора; живые умные глаза энергично выглядывали из-под сдавленных век; нос широкий русский, как он сам называл, с двумя резкими чертами по бокам, рот, скрытый усами и короткой бородой. Голос резкий, энергичный, речь блестящая, полная остроумия. Целый вечер мы проговорили обо всём; заметно было, что ему было легко и хорошо; видно было, что он был доволен встретить простых русских людей, которые были ему пара; ему уже недоставало последние годы его жизни этого общества. Политические горизонты сузились, семейная жизнь сломилась; дети… дети всегда живут своей жизнью и подтверждают истину: пророк чести не имеет в доме своём. Дети жаловались, что он разогнал их приятелей, нарушил их занятия. Он страдал от того узкого мещанства, которым жили в круге знакомых и приятелей его детей… Долго мы говорили, наконец надо уходить. Я взял шляпу и пошёл провожать его на ту сторону Арно, где он жил. Мы шли. Он тихо говорил, я слушал. Наконец, дошли до его портона (входная дверь). Он, прощаясь, говорит: «Ну, что ж, теперь я пойду вас провожать, так и будем ходить целую ночь». Я ему тут же сказал: «Александр Иванович, не для вас, не для себя, но для всех тех, кому вы дороги, как человек, как писатель, — дайте сеансы: я напишу ваш портрет».

9 февраля 1867 года Герцен писал Н.А. Огарёвой: «Известный живописец Ге просил дозволения снять мой портрет „для потомства“, как он говорит. Это — художник первоклассный, я не должен был отказать. Вчера он начал».

В 1870 году Герцена не стало. Но и после его смерти цензура продолжала запрещать упоминание его имени в печати, а в статьях и книгах его приходилось обозначать лишь одной буквой «Г».

Но память о великом демократе была жива, ею дорожили слишком многие просвещённые люди, которые очень жалели, что ни один художник не сохранил для потомков облик человека, создавшего несравненный портрет целой исторической эпохи в своих мемуарах «Былое и думы»

И только тогда на квартире художника Николая Ге, как говорил Владимир Стасов, «исподтишка»«по секрету», литераторам и другим выдающимся людям был показан портрет в овальной раме… Из тёмного чёрно-коричневого фона яркий луч света словно выхватывал огромный крупный лоб, пересечённый энергичной складкой, вдумчивый взгляд добрых, немного грустных глаз и седоватую бороду, не скрывающую твёрдую линию рта.

Тёмный костюм едва различим, и поэтому глаз зрителя остаётся сосредоточенным на этом словно освещённом изнутри, необыкновенном лице, поражающем богатством внутренней жизни, обаянием и бесконечной душевной красотой.

Из всех изображений Герцена этот портрет бесспорно лучший. Сохранилось ещё несколько фотографий и небольшой карандашный рисунок, сделанный с Герцена в молодости. Николай Ге, безусловно, понимал огромную ответственность своей задачи, когда говорил, что делает портрет «для потомства». С горечью отмечаем мы сейчас, что никто из современников не написал хорошего портрета Лермонтова, никто не создал достойного портрета Чернышевского, а облик Виссариона Белинского пришлось воссоздавать по памяти уже после его смерти.

Работая над портретом Герцена, Ге был убеждён, что выполняет свой гражданский долг. Эта убеждённость чувствуется буквально в каждом ударе кисти. Известный художественный критик, историк искусств Владимир Васильевич Стасов назвал это полотно «лучшим (даже по краскам) из всех портретов, написанных Н.Н. Ге за всю его жизнь». Более того, Стасов считал его одним из совершеннейших портретов всей русской школы живописи. «Ге писал его с любовью, преданностью и верой — такие портреты не могут не удаваться», — таково было мнение этого маститого критика.

… В квартире Николая Николаевича Ге на Васильевском острове увидел необыкновенный портрет Павел Михайлович Третьяков, знаменитый собиратель произведений искусства живописи. Он уговорил Ге продать ему портрет Герцена и перевёз его в Москву. С тех пор этот портрет является одной из жемчужин Третьяковской галереи.

Маргарита Серебрянская,

председатель Общественного Союза «Совесть»

Источники:

«Из жизни великих творений», Б. Бродский, М., 1963 г.

https://ru.wikipedia.org/wiki/Ге,_Николай_Николаевич

https://ru.wikipedia.org/wiki/Герцен,_Александр_Иванович


Добавить комментарий