Лев Толстой: «Крейцерова соната» (отрывок из повести) « … — Они играли Крейцерову сонату Бетховена. Знаете ли вы первое престо? Знаете?! — вскрикнул он. — У!.. Страшная вещь эта соната. Именно эта часть. И вообще страшная вещь музыка. Что это такое? Я не понимаю. Что такое музыка? Что она делает? И зачем она делает то, что она делает? Говорят, музыка действует возвышающим душу образом, — вздор, неправда! Она действует, страшно действует, я говорю про себя, но вовсе не возвышающим душу образом. Она действует ни возвышающим, ни принижающим душу образом, а раздражающим душу образом. Как вам сказать? Музыка заставляет меня забывать себя, моё истинное положение, она переносит меня в какое-то другое, не своё положение: мне под влиянием музыки кажется, что я чувствую то, чего я, собственно, не чувствую, что я понимаю то, чего не понимаю, что могу то, чего не могу. Я объясняю это тем, что музыка действует, как зевота, как смех: мне спать не хочется, но я зеваю, глядя на зевающего, смеяться не о чем, но я смеюсь, слыша смеющегося.

Она, музыка, сразу, непосредственно переносит меня в то душевное состояние, в котором находился тот, кто писал музыку. Я сливаюсь с ним душою и вместе с ним переношусь из одного состояния в другое, но зачем я это делаю, я не знаю. Ведь тот, кто писал хоть бы Крейцерову сонату, — Бетховен, ведь он знал, почему он находился в таком состоянии, — это состояние привело его к известным поступкам, и потому для него это состояние имело смысл, для меня же никакого. И потому музыка только раздражает, не кончает. Ну, марш воинственный сыграют, солдаты пройдут под марш, и музыка дошла; сыграли плясовую, я проплясал, музыка дошла; ну, пропели мессу, я причастился, тоже музыка дошла, а то только раздражение, а того, что надо делать в этом раздражении, — нет. И оттого музыка так страшно, так ужасно иногда действует. В Китае музыка государственное дело. И это так и должно быть. Разве можно допустить, чтобы всякий, кто хочет, гипнотизировал бы один другого или многих и потом бы делал с ними что хочет. И главное, чтобы этим гипнотизёром был первый попавшийся безнравственный человек.

А то страшное средство в руках кого попало. Например, хоть бы эту Крейцерову сонату, первое престо. Разве можно играть в гостиной среди декольтированных дам это престо? Сыграть и потом похлопать, а потом есть мороженое и говорить о последней сплетне. Эти вещи можно играть только при известных, важных, значительных обстоятельствах, и тогда, когда требуется совершить известные, соответствующие этой музыке важные поступки. Сыграть и сделать то, на что настроила эта музыка. А то несоответственное ни месту, ни времени вызывание энергии, чувства, ничем не проявляющегося, не может не действовать губительно. На меня, по крайней мере, вещь эта подействовала ужасно; мне как будто открылись совсем новые, казалось мне, чувства, новые возможности, о которых я не знал до сих пор. Да вот как, совсем не так, как я прежде думал и жил, а вот как, как будто говорилось мне в душе. Что такое было то новое, что я узнал, я не мог себе дать отчета, но сознание этого нового состояния было очень радостно. Всё те же лица, и в том числе и жена и он, представлялись совсем в другом свете. После этого престо они доиграли прекрасное, но обыкновенное, не новое andante с пошлыми варьяциями и совсем слабый финал. Потом ещё играли по просьбе гостей то «Элегию» Эрнста, то ещё разные вещицы. Всё это было хорошо, но всё это не произвело на меня и 0,01 того впечатления, которое произвело первое. Всё это происходило уже на фоне того впечатления, которое произвело первое. Мне было легко, весело весь вечер. Жену же я никогда не видал такою, какою она была в этот вечер. Эти блестящие глаза, эта строгость, значительность выражения, пока она играла, и эта совершенная растаянность какая-то, слабая, жалкая и блаженная улыбка после того, как они кончили. Я всё это видел, но не приписывал этому никакого другого значения, кроме того, что она испытывала то же, что и я, что и ей, как и мне, открылись, как будто вспомнились новые, неиспытанные чувства. Вечер кончился благополучно, и все разъехались…»

Лара Сазонова, вице-президент Центра Гражданских Инициатив  «Звезда Крама»:

— Законченных мыслей о «Крейцеровой сонате» у меня нет. Не только о литературном произведении, о музыкальном тоже. Ощущения похожи на калейдоскоп или метеоритный дождь —  пересыпаются, переливаются, обгоняют друг друга, сверкают и каждую секунду образуют новую картину. Так бывает, когда соприкоснёшься с настоящим произведением искусства. Будто улетаешь в космос и наблюдаешь то, чего не можешь объяснить  словами земной речи…

… Настоящая, большая музыка вызывает настоящие, большие  чувства. Привычный к мелкой суете, человек зачастую и не подозревает в себе ничего подобного. Это как озарение. Наверное, к нему нельзя быть готовым. Конечно, новое восприятие мира, себя в мире может быть тягостным, даже болезненным. Наверняка, в какую-то минуту захочется отказаться, вернуться обратно, туда, во вчерашний день, когда ЭТО ещё не произошло. Но не выйдет. И ведь открыть и принять себя нового – это только первый шаг. Что с этим делать потом? Быть — или не быть?.. Вот в чём вечный вопрос. Герой толстовской повести Позднышев решил его радикально – и за жену, и за самого себя…

… «Что такое музыка? Что она делает? И зачем она делает то, что она делает?.. Она действует ни возвышающим, ни принижающим душу образом, а раздражающим душу образом». Когда слушаешь музыку, словно заглядываешь во внутренний мир того, другого, кто эту музыку создал. Удастся ли тебе войти и исследовать его особое состояние?.. Ты понимаешь, что и для автора эта музыка тоже – вход в новую вселенную, и для него тоже она сверкнула чем-то поразительным, неизведанным. И вот оказалось, что ты идёшь следом за автором, осматриваешься, пытаешься изучать, вместе с композитором понять неожиданное, ещё не освоенное соединение с иным пространством и временем. Не побоюсь сказать – с богом… Что делать дальше, подскажет тебе твоя чуткость. Закрой глаза, прислушайся, растворись в звуках. Композитор открыл тебе возможность войти в новое состояние, прозреть, подняться на новый уровень бытия. Дальше действуешь самостоятельно.

… «В Китае музыка государственное дело». Конечно, любая цензура имеет свой смысл. Но судьи-то кто? Кто решает, какая музыка для кого подходит? Люди есть люди, им трудно сформировать объективный взгляд на вещи, и государственное право тут совершенно ни при чём. Какое-то должностное лицо, удовлетворяя личные амбиции, от души порадуется, что может кому-то что-то запретить. А знакомиться нужно со всякой музыкой. С любой. Только при этом надо тщательно отслеживать и анализировать свои ощущения, те, которые вызывает музыка. Надо их рассматривать, прислушиваться к ним. Комфортно ли?..  Нравишься ли ты себе таким, каким становишься под воздействием определённой музыки?  Поднимаешься ли ты вверх — или скатываешься в пучину тёмных инстинктов?.. Что тебе хочется делать прямо сейчас?.. В дальнейшем нужно уже старательнее работать с чувствами, вызванными теми или иными музыкальными произведениями.

… Музыкальное образование само по себе очень важно. Думаю, чем раньше человек потянулся к музыке, тем лучше. Допустимо ли музыкальное самообразование? Да, как и любой аспект самостоятельного развития. Но только не сразу, а по мере взросления, по достижении некоторой степени нравственной зрелости. Прикосновение к музыке – это же особый уровень человеческой эволюции. Музыка приходит из иных сфер, из других миров, в которых есть всё – и прекрасное, и чудовищное. В человеческом понимании, конечно… Прикасаясь к этим вестям с верхних (или нижних?..) этажей, человек учится разбираться в самом себе, проникается своей земной натурой и получает возможность увидеть себя одновременно натурой космической, обладающей великими возможностями. К творению?.. К разрушению?.. Нужно воспитать в себе немалую силу, чтобы направлять потоки энергии в созидательное русло.

«… Жену же я никогда не видал такою, какою она была в этот вечер. Эти блестящие глаза, эта строгость, значительность выражения, пока она играла, и эта совершенная растаянность какая-то, слабая, жалкая и блаженная улыбка после того, как они кончили…» Музыка – это мост с земли на небо. С музыкой человек может расти, выходить с уровня материального существования на тонкие, духовные уровни. Образно выражаясь, ему открывается «Радужный Поток» — истинная гармония, великое блаженство. Отсюда и эйфория жены Позднышева. Испытать её дорогого стоит!.. Понимая драгоценность этого состояния, к нему стремились многие великие учителя древности. Вот, например, в философской школе Пифагора изучали три предмета: геометрию (науку о земле), астрономию (науку о звёздах) и музыку. Пифагор знал: чтобы продемонстрировать  ученикам цельную картину мира, дать им целостное видение и возможность познания себя, необходимы именно эти три науки. И среди них именно музыка формирует духовную устремлённость человека, его тягу к высокому. Сфера тонких чувств и эмоций – это музыка. Это её воспитательное, образовательное предназначение. Поэтому музыка бесконечно, космически  важна. Игнорировать её можно только по  невежеству (искренне надеюсь, временному). Соприкасаться с ней необходимо – так же, как смотреть на звёзды, вслушиваться в шум ветра, шелест деревьев и плеск волны. И не стоит при этом бояться своих  реакций. Чтобы достичь гармонии, надо пройти и через диссонансы. Пусть отзовётся всё существо! Пусть откликнутся и сердце, и разум!