Александр Грин: «Крысолов» (отрывок из рассказа)

«… Едва я повернул за угол, как принуждён был остановиться, увидев плачущего хорошенького мальчика лет семи, с личиком, побледневшим от слёз; тоскливо тёр он кулачками глаза и всхлипывал. С жалостью, естественной для каждого при такой встрече, я нагнулся к нему, спросив: «Мальчик, ты откуда? Тебя бросили? Как ты попал сюда?» Он, всхлипывая, молчал, смотря исподлобья и ужасая меня своим положением. Пусто было вокруг. Это худенькое тело дрожало, его ножки были в грязи и босы. При всём стремлении моём к месту опасности, я не мог бросить ребёнка, тем более, что от испуга или усталости он кротко молчал, вздрагивая и ёжась при каждом моём вопросе, как от угрозы. Гладя его по голове и заглядывая в его полные слёз глаза, я ничего не добился; он мог только поникать головой и плакать. «Дружок, — сказал я, решась постучать куда-нибудь в дом, чтобы подобрали ребёнка, — посиди здесь, я скоро приду, и мы отыщем твою негодную маму». Но, к моему удивлению, он крепко уцепился за мою руку, не выпуская её. Было что-то в этом его усилии ничтожное и дикое; он даже сдвинулся по тротуару, крепко зажмурясь, когда я, с внезапным подозрением, рванул прочь руку. Его прекрасное личико было всё сведено, стиснуто напряжением. «Эй, ты! — закричал я, стремясь освободить руку. — Брось держать!» И я оттолкнул его. Не плача уже и также молча, уставил он на меня прямой взгляд чёрных огромных глаз; затем встал и, посмеиваясь, пошёл так быстро, что я, вздрогнув, оторопел. «Кто ты?», —  угрожающе закричал я. Он хихикнул и, ускоряя шаги, скрылся за углом, но я ещё смотрел некоторое время по тому направлению, с чувством укушенного, затем опомнился и побежал с быстротой догоняющего трамвай. Дыхание сорвалось. Два раза я останавливался, потом шёл так скоро, как мог, бежал снова, и, вновь задохнувшись, нёсся безумным шагом, резким, как бег. Я уже был на Конногвардейском бульваре, когда был обогнан девушкой, мельком взглянувшей на меня с выражением усилия памяти. Она хотела пробежать дальше, но я мгновенно узнал её силой внутреннего толчка, равного восторгу спасения. Одновременно прозвучали мой окрик и её лёгкое восклицание, после чего она остановилась с оттенком милой досады.

— Но ведь это вы! — сказала она. — Как же я не узнала! Я могла пройти мимо, если бы не почувствовала, как вы всполохнулись. Как вы измучены, как бледны!

Великая растерянность, но и величайшее спокойствие осенили меня. Я смотрел на это потерянное было лицо с верой в сложное значение случая, с светлым и острым смущением. Я был так ошеломлён, так внутренне остановлен ею в стремлении к ней же, но при обстоятельствах конца пути, внушённых всегда опережающим нас воображением, что испытал чувство срыва, — милее было бы мне прийти к ней, туда.

— Слушайте, — сказал я, не отрываясь от её доверчивых глаз, — я спешу к вам. Ещё не поздно…

Она перебила, отводя меня в сторону за рукав.

— Сейчас рано, — значительно сказала она, — или поздно, как хотите. Светло, но ещё ночь. Вы будете у меня вечером, слышите? И я вам скажу всё. Я много думала о наших отношениях. Знайте: я вас люблю.

Произошло подобное остановке стука часов. Я остановился жить душой с ней в эту минуту. Она не могла, не должна была сказать так. Со вздохом выпустил я сжимавшую мою, маленькую, свежую руку и отступил. Она смотрела на меня с лицом, готовым дрогнуть от нетерпения. Это выражение исказило её черты, — нежность сменилась тупостью, взгляд остро метнулся, и, сам страшно смеясь, я погрозил пальцем.

— Нет, ты не обманешь меня, — сказал я, — она там. Она теперь спит, и я её разбужу. Прочь, гадина, кто бы ты ни была!..

Взмах быстро заброшенного перед самым лицом платка был последнее, что я видел отчётливо в двух шагах. Затем стали мелькать тесные просветы деревьев, то напоминая бегущую среди них женскую фигуру, то указывая, что я бегу сам изо всех сил. Уже виднелись часы площади. На мосту стояли рогатки. Вдали, у противоположной стороны набережной, дымил черный буксир, натягивая канат барки. Я перескочил рогатку и одолел мост в последний момент, когда его разводная часть начала отходить щелью, разняв трамвайные рельсы. Мой летящий прыжок встречен был сторожами отчаянным бранным криком, но, лишь мелькнув взглядом по блеснувшей внизу щели воды, я был уже далеко от них, я бежал, пока не достиг ворот.

Тогда или, вернее, спустя некоторое время, наступил момент, от которого я мог частично восстановить обратным порядком слетевшее и помрачённое действие. Прежде всего я увидел девушку, стоящую у дверей, прислушиваясь, с рукой простёртой ко мне, как это делают, когда просят или безмолвно приказывают сидеть тихо. Она была в летнем пальто; её лицо выглядело встревоженным и печальным. Она спала перед тем, как я появился здесь. Это я знал, но обстоятельства моего появления ускользнули, как вода в сжатой руке, едва я сделал сознательное усилие немедленно связать всё. Повинуясь её полному беспокойства жесту, я продолжал неподвижно сидеть, ожидая, чем кончится это прислушивание. Я силился понять его смысл, но тщетно. Ещё немного, и я сделал бы решительное усилие, чтобы одолеть крайнюю слабость, я хотел спросить, что происходит теперь в этой большой комнате, как, словно угадывая моё движение, девушка повернула голову, хмурясь и грозя пальцем. Теперь я вспомнил, что её зовут Сузи, что так её назвал кто-то, вышедший отсюда, сказав: «Должна быть совершенная тишина». Спал я или был только рассеян? Пытаясь решить этот вопрос, я машинально опустил взгляд и увидел, что пола моего пальто разорвана. Но оно было цело, когда я спешил сюда. Я переходил от недоумения к удивлению. Вдруг всё затряслось и как бы бросилось вон, смешав свет; кровь хлынула к голове: раздался оглушительный треск, подобный выстрелу над ухом, затем крик. «Хальт!» — крикнул кто-то за дверью. Я вскочил, глубоко вздохнув. Из двери вышел человек в сером халате, протягивая отступившей девушке небольшую доску, на которой, сжатая дугой проволоки, висела огромная, перебитая пополам чёрная крыса. Её зубы были оскалены, хвост свешивался. Тогда, вырванная ударом и криком из воистину страшного состояния, моя память перешла тёмный обрыв. Немедленно я схватил и удержал многое. Чувства заговорили. Внутреннее видение обратилось к началу сцены, повторив цепь усилий. Я вспомнил, как перелез ворота, опасаясь стучать, чтобы не привлечь новой опасности, как обошёл дверь и дёрнул звонок третьего этажа. Но разговор через дверь — разговор долгий и тревожный, причём женский и мужской голоса спорили, впустить ли меня, — я забыл бесповоротно. Он был восстановлен впоследствии. Все эти ещё не вполне смыкающиеся черты возникли с быстротой взгляда в окно. Старик, внесший крысоловку, был в плотной шапке седых, выстриженных ровным кругом волос, напоминающих чашку жёлудя. Острый нос, бритые, тонкие, с сложным упрямым выражением губы, яркие, бесцветные глаза и клочки седых бак на розоватом лице, оканчивающемся направленным вперёд подбородком, погружённым в голубой шарф, могли заинтересовать портретиста, любителя характерных линий. Он сказал:

— Вы видите так называемую чёрную гвинейскую крысу. Её укус очень опасен. Он вызывает медленное гниение заживо, превращая укушенного в коллекцию опухолей и нарывов. Этот вид грызуна редок в Европе, он иногда заносится пароходами. «Свободный ход», о котором вы слышали ночью, есть искусственная лазейка, проделанная мною около кухни для опыта с ловушками различных систем; два последние дня ход этот, действительно, был свободен, так как я с увлечением читал Эрта Эртруса: «Кладовая крысиного короля», книга, представляющая собой отменную редкость. Она издана в Германии четыреста лет назад. Автор был сожжён на костре в Бремене, как еретик. Ваш рассказ…

Следовательно, я рассказал уже всё, с чем пришёл сюда. Но у меня были ещё сомнения. Я спросил:

— Приняли ли вы меры? Знаете ли вы, какого рода эта опасность, так как я не совсем понимаю её?

— Меры? — сказала Сузи. — О каких мерах вы говорите?

— Опасность… — начал старик, но остановился, взглянув на дочь. — Я не понимаю.

Произошло лёгкое замешательство. Все трое мы обменялись взглядом ожидания.

— Я говорю, — начал я неуверенно, — что вам следует остеречься. Кажется, я уже говорил это, но, простите меня, я не вполне помню, что говорил. Мне кажется теперь, что я был как бы в глубоком обмороке.

Девушка посмотрела на отца, затем на меня и улыбнулась с недоумением: «Как это может быть?»

— Он устал, Сузи, — сказал старик. — Я знаю, что такое бессонница. Всё было сказано; и были приняты меры. Если я назову эту крысу, — он опустил ловушку к моим ногам с довольным видом охотника, — словом «Освободитель», вы будете уже кое-что знать.

— Это шутка, — возразил я, — и шутка, конечно, отвечающая занятию Крысолова.

Говоря так, я припомнил вывеску небольшого размера, над которой висел звонок. На ней было написано: «КРЫСОЛОВ» Истребление крыс и мышей. О. Иенсен. Телеф. 1-08-01.
Я видел её у входа.

— Вы шутите, так как не думаю, чтобы этот «Освободитель» принёс вам столько хлопот.

— Он не шутит, — сказала Сузи, — он знает.

Я сравнивал эти два взгляда, которым отвечал в тот момент улыбкой тщетных догадок, — взгляд юности, полный неподдельного убеждения, и взгляд старых, но ясных глаз, выражающих колебание, продолжать ли разговор так, как он начался.

— Пусть за меня скажет вам кое-что об этих вещах Эрт Эртрус.

Крысолов вышел и принёс старую книгу в кожаном переплёте, с красным обрезом.

— Вот место, над которым вы можете смеяться или задуматься, как угодно…

«Коварное и мрачное существо это владеет силами человеческого ума. Оно также обладает тайнами подземелий, где прячется. В его власти изменять свой вид, являясь, как человек, с руками и ногами, в одежде, имея лицо, глаза, и движения подобные человеческим и даже не уступающие человеку, как его полный, хотя и не настоящий образ. Крысы могут также причинять неизлечимую болезнь, пользуясь для того средствами, доступными только им. Им благоприятствуют мор, голод, война, наводнение и нашествие. Тогда они собираются под знаком таинственных превращений, действуя как люди, и ты будешь говорить с ними, не зная, кто это. Они крадут и продают с пользой, удивительной для честного труженика, и обманывают блеском своих одежд и мягкостью речи. Они убивают и жгут, мошенничают и подстерегают; окружаясь роскошью, едят и пьют довольно и имеют всё в изобилии. Золото и серебро есть их любимейшая добыча, а также драгоценные камни, которым отведены хранилища под землёй..»

— Но довольно читать, — сказал Крысолов, — и вы, конечно, догадываетесь, почему я перевёл именно это место. Вы были окружены крысами…»

 Президент ЦГИ «Звезда Крама» Маргарита Серебрянская:

— Не дай вам Бог жить в эпоху перемен, как говорил Конфуций… Можно насмотреться всякого – и как очеловечиваются крысы, и как окрысиваются люди. Страшно, тяжело, опасно. Однако избежать перемен ещё ни одной цивилизации не удавалось. Всё течёт, всё меняется. Это связано с процессами космических масштабов, и не нам сетовать на их «несправедливость». Причины есть всему, увидеть бы их корни и успеть сделать выводы.

Шанс для этого, как правило, предоставляется, и даже не один. Все процессы цикличны. Эпохе перемен предшествуют большие и малые циклы, и однажды наступает момент, когда всё прямо на глазах меняется и видоизменяется. Тайное становится явным, тёмное высвечивается, вялотекущие процессы ускоряются, слетают маски… Всякий цикл служит своеобразным предупреждением, проверкой человека на морально-нравственную устойчивость. На человечность.

В эпоху перемен особенно меняются люди. По-разному, но метаморфозы задевают всех. Большинство представителей homo sapiens, не находя в себе сил и способностей подвергнуть действительность анализу и как-то бороться, просто хотят выжить. Приспосабливаясь, опускаются до примитивного удовлетворения физиологических потребностей. Они «махнули рукой как прошлому, так и  будущему». Для них есть только «здесь и сейчас», им бы не умереть от голода и холода, продолжить существовать. Таков главный герой в первой части рассказа «Крысолов», до встречи с девушкой на рынке. У него нет пуговиц на воротниках рубашки и пальто, он давно их потерял и не позаботился пришить другие. Аккуратность уже не важна для него… Он продаёт на рынке книги – последнее, что у него осталось из всего имущества. У него не только нет хлеба на ужин, у него уже и дома нет.

А параллельно, прямо рядом с главным героем, ведётся жизнь крыс, жизнь богатая и праздная. По своим биологическим свойствам, крысы – индикатор нестационарности. Они населяют заброшенное здание Национального банка, и там у них есть всё, о чём может мечтать голодный человек. Их тайные кладовые ломятся от припасов. Однако этот тёмный параллельный мир закрыт для посторонних глаз, хозяева не намерены никого туда пускать. Чтобы сохранить себя в тайне, они готовы на любой страшный шаг, на любое преступление. И главный герой боится этой непонятной, невидимой, мрачной силы. Не сумев себе её объяснить, спасается бегством.

Но он не просто бежит, как бегут потерпевшие поражение. По воле судьбы, в городе живёт  Крысолов — Видящий. К нему он и мчится Вестником, мчится на последнем вздохе, почти в обмороке…

Образы встреченных героем на улице мальчика и девушки, конечно, не случайны. Они, крысы, знают, как манипулировать людьми, как проникать в сознание, отводить глаза и сбивать с пути. Кажется, главный герой успешно вырвался из тёмной ловушки и бежит к месту назначения, но его уже поджидают… Маленький плачущий мальчик, требующий заботы, знакомая девушка, признающаяся в любви… Крысы знают наперёд, куда бежит человек, к чему стремится его измученная душа, где он остановится, чему он посочувствует. Дёргая нужные струнки, они делают всё, чтобы увести в сторону, остановить, погубить.

Дочь Крысолова, с её сердечной простотой, с дружеским теплом и открытостью, символизирует всё то, что должно быть в натуре каждого человека, каким он должен быть всегда, независимо от обстоятельств. Её поведение глубоко искренно и чисто, без примеси лжи и фальши. Именно это крысам и не удалось подделать: взгляд оборотня «остро метнулся», на  глазах главного героя «нежность сменилась тупостью». Происходит подобное остановке стука часов, и он кричит: «Прочь, гадина, кто бы ты ни была!» Крысам не подделать настоящие человеческие чувства, они очень быстро выдают себя с головой, выдают свою страшную животную натуру, привычную к обману и подлости. Человеческая Красота, объединяющая главного героя с дочерью Крысолова, им чужда, они живут низкими тёмными инстинктами, всеми силами стараясь удержаться возле кормушки. Только это и нужно им, это их одномерный мир, смысл их узкого существования.

Конечно, неспроста крысы выбрали для жилья банк. Банк – это деньги, накопления, расчёты, купля-продажа, влияние, сила, власть. Вот их воздух, вода и свет, вот без чего они не могут существовать. Через банк они заражают людей вирусом потребительства, желанием иметь как можно больше лишнего, и заиливают всё то истинное Человеческое, что должно быть главным в людских душах и сердцах. Мор, голод, война, наводнение и нашествие – всё это, как писал Эрт Эртрус, позволяет крысам процветать, питаясь не только производимыми человеком продуктами, но и его энергией, которой теряется особенно много в периоды жестоких катаклизмов. Эта самая энергия, по сути, часть жизни, с которой человек расстаётся  в трудное для себя время. Конечно же, это непомерная оплата возможности существовать, но крысам не свойственна справедливость. Они никогда не довольствуются малым, и если уж берут, то берут всё.

Я не боюсь крыс, при виде их меня обычно одолевает лишь чувство гадливости. Однако их козырь — непостижимо чёткая, стройная организация, благодаря которой они, как правило, получают желаемое. Они быстро плодятся, уверенно занимают новые и новые площади обитания, не испытывают никаких сомнений и тем более угрызений совести (за отсутствием таковой), способны на сознательную борьбу. Кажется, они неистребимы как явление, но финал рассказа «Крысолов» внушает надежду. Кто такой Крысолов? Это, в первую очередь, человек Ведающий.  По содержанию рассказа, он имеет обширную библиотеку с редкими старинными изданиями, то есть обращается к древней Мудрости. Вспомните: по рассказу, книги – самое дорогое, что у него было, что он хранил до последнего, кое-как крепясь в голодное и холодное время, без дров и керосина. Крысолов – человек твёрдого, решительного характера, в какой-то мере беспощадный, поскольку он решился на борьбу с крысами, не убоясь возможных страшных последствий.

Случайности не случайны, особенно во времена перемен. И визит к нему главного героя, конечно, был не случаен… Каждое действие становится фундаментом для новых событий, которые будут пережиты в будущем. Вестник в образе главного героя был послан Крысолову с особой миссией и на особых условиях: накануне он потерял всё, пережил смертельную болезнь, но он и приобрёл всё, полностью обновившись. Так как терять ему было уже нечего, он обрёл полную свободу и — видение. Ему открылся путь к Крысолову, несущему людям освобождение, и вместе они оказались неодолимой силой, поставившей преграду на тёмном пути крыс.

В этом я вижу доброе предзнаменование. Очередной этап эпохи перемен, который  человечество переживает сейчас,  пробуждает Вестников и являет Крысоловов, способных обезвредить крыс. Знаю, что грядёт время изменений к лучшему. И мир преобразится, очистившись от нечистот во всех их  формах и проявлениях.