«Космонавт» — научно-фантастический драматический фильм, поставленный шведским режиссёром Бу Юханом Ренком, пригласившим на главную роль Адама Сэндлера. Картина является экранизацией научно-фантастического романа Ярослава Калфаржа «Космонавт из Богемии», опубликованного в 2017 году. Мировая премьера состоялась в феврале 2024-го года в рамках 74-го Берлинского международного кинофестиваля.

... Через Солнечную систему пролетает новая комета. После неё на орбите Венеры остаётся загадочное облако газа и космической пыли, принесённое из Глубокого Космоса. Чопра — источник бесценной информации для земных учёных. Чтобы исследовать беспрецедентное явление, необходимо снарядить пилотируемую экспедицию, однако все космические державы отказываются от опасной затеи. В конце концов, для изучения Чопры в космос отправляется доброволец — чешский профессор-астрофизик Якуб Прохазка, дитя Бархатной революции, сын сотрудника Státní bezpečnost (Службы госбезопасности). Именно его ждёт невероятное — первый контакт с внеземным разумом. Под сиянием звёзд перемешиваются испытания и травмирующие воспоминания. Познавая друг друга, Человек и Пришелец готовятся встретиться с древней Эпохой Начала...

«КОСМОНАВТ ИЗ БОГЕМИИ»

Тайны человечества

— Тощий человек, — произнесло существо.

Я молча разглядывал пустую бутылку из-под виски.

Слова не проходили через мой ушной канал, не колебали барабанную перепонку, не наполняли череп, как человеческий голос. Звук походил на ноющую боль, лёгкий ступор.

Я повернулся и поплыл вперёд. От давления на виски́ перед глазами мелькали зелёные и синие пятна. Если бы я шёл, то, несомненно, шатался бы от стены к стене, нащупывая дорогу как пьяный или слепой. Но отсутствие гравитации позволяло передвигаться плавно, и, не оглядываясь, не признавая дыхание и шорох позади, я вернулся в Гостиную, пристегнулся в кресле перед Панелью и принялся зачарованно рассматривать, как ви́ски скользит в моём космическом стакане, сделанном в форме топливного бака космического корабля: острый край понизу, круглый сверху, чем-то напоминает человеческое сердце. Жидкость плавала в нём хаотичными пятнами, пока я не высосал её, выпустив в свой кровоток.

Спиртное распалило мой гнев, я стал рабом, лишившимся оков, согнулся, чтобы ухватить поводья «Яна Гуса 1», этого великолепного стального зверя, и врезаться на нём в породившую меня планету. Труд, изоляция, физическое истощение — я вынес всё, чтобы моя жена взяла и просто исчезла. Я замыслил конец света. Каким-нибудь образом я превращу «Яна Гуса 1» в разумный метеорит, разверну его и направлю прямо к Земле. Я как-нибудь избавлюсь от влияния законов физики, прорвусь сквозь атмосферу и подожгу планету. Моё обугленное тело оживёт, и я найду Ленку. Посажу её с чашкой кофе посреди апокалипсиса и спрошу, о чём она думала, когда проснулась однажды утром и поняла, что хочет уйти, что бы это ни значило.

Любовь может превратить нас в военных преступников. Панель ожила, показав три непрочитанных сообщения, одно из них — напоминание, что через час начнётся моя сессия вопросов-ответов в прямом эфире с избранными землянами. Трансляция моего общения с обычными гражданами — детьми в футболках с моим изображением, женщинами, называвшими мою жену «счастливицей», людьми, которые задают простые вопросы вроде «пью ли я пиво» и «как я справляюсь без душа». Техники сглаживали мои измождённые космосом черты, так болезненно подчёркиваемые высоким разрешением, накладывали фильтры и ретушь, чтобы кожа выглядела свежей и натянутой, ибо чего стоит герой, теряющий привлекательность?

— Я пас, — ответил я на напоминание Петра.

— Тощий человек, ты уже признал моё существование, — продолжило существо. — Неразумно с твоей стороны снова его игнорировать.

Я запустил бутылку из-под виски дрейфовать, но с куда большим удовольствием расколотил бы её о стену.

— Сочувствую насчёт твоего партнёра женского пола. Похоже, ваши социокультурные ритуалы конфликтуют с биологической реальностью.

Я посмотрел на него. Голос был тонкий, похожий на детский, но каждое слово сопровождалось низким рычанием, будто у неисправного радио. Зубы стиснуты в судорожной ухмылке, все глаза моргают одновременно.

— Что это было?

— Прости, что?

— Что ты со мной делал? Я это чувствовал.

— Я путешественник, — ответило существо.

— Доктор Куржак будет в восторге, — заметил я. — Это полностью соответствует его ожиданиям. Переживание старых травм, персонификация страхов, вот ведь сволочь.

— Как бы ты ответил? — спросило оно.

— Никак.

— Да. Твой разум кишит такими ответами. Пусть бурен рек водоворот, но у плотины свой расчёт. Так написал один земной поэт.

— Меня мучают газы. Я вымотался.

— Чрезвычайно важно, чтобы мы говорили друг с другом.

— Мне надо поспать, и ты пройдёшь. Как боль в животе.

Я выбрался из кресла и поплыл по Коридорам 2 и 3 обратно в свою каюту, где ждала Утроба, космический мешок. У многих чешских детей имелась её копия, только горизонтальная, спокойно лежавшая на их кроватях. Я пару раз оглянулся — убедиться, что существо следует за мной, все восемь ног плавно гребли туда-сюда, туда-сюда, как вёсла на древней военной галере. Похоже, оно могло удерживать направление и высоту, невзирая на невесомость, будто не подчинялось законам физики. Секунду я разглядывал его анатомию во всех подробностях: размер суставов, округлость живота, тёмную радужку множества глаз, смотревших в одном направлении. Интересно, а могли ли они иначе, обеспечивает ли нервная система контроль над каждым по отдельности? Глаза смотрели на меня, всегда только на меня, и я потряс головой и попросил самого себя прекратить это исследование воображаемой сущности.

Доктор Куржак был экспертом по галлюцинациям — вообще-то, он как-то признался, что мысль о них вызывает у него головокружение. Он очень старательно объяснял разницу между галлюцинациями — восприятием в отсутствие стимулов, которое тем не менее имеет свойства реального, — и бредом, когда к правильно воспринятым стимулам либо реальности, если так можно выразиться, добавляется дополнительное, искажённое значение. В поисках бредового восприятия, хихикал доктор Куржак, посмотрите на Кафку. Фрейдистские теории предполагают, что галлюцинации — это проявление подсознательных желаний, извращений, даже самобичевания, а более свежие течения среди менее одержимых «эго» психологов утверждают, что галлюцинации связаны с метакогнитивными процессами, или «знанием о знании».

Доктор Куржак был правоверным фрейдистом и потому настаивал, что если во время моего пребывания на «Яне Гусе 1» случится кризис, вся мифология моего детства тут же польётся наружу, заполняя тёмные помещения корабля видениями ужаса, страха, удовольствия, обнажённого тела матери, возбуждённого фаллоса отца, снами об извращённом насилии, и да, возможно, даже воображаемым другом. Какой бы ни была теория, моё положение оставалось тем же, а предсказания доктора Куржака о грядущем безумии, похоже, сбывались.

Конечно, мне следовало бы дотронуться до существа. Галлюцинации не потрогаешь, они рассеются. Но что, если я запущу пальцы в тонкие волоски на его ногах и почувствую их, жёсткие и длинные или, может быть, гладкие и тёплые, почувствую и тем самым провозглашу настоящими? Готов ли я, Якуб Прохазка, признать существование инопланетянина, не растеряв остатков контроля над психикой? Последствия этого открытия — экзистенциальные, космические, беспрецедентные в истории человечества — слишком велики для меня одного. Я скользнул в спальный мешок и застегнул ремни вокруг ног и плеч, выкрутил переключатель света, и жёлтый оттенок в комнате сменился на глубокий тёмно-синий. Даже этот слабый свет раздражал глаза, и я застегнул молнию на лице, вздохом приветствуя темноту.

— Тощий человек, в данный момент я очень нуждаюсь в твоём внимании, — сказало существо.

— Исчезни.

— Я учёный, исследователь, как великий Колумб твоего народа.

— Не так уж он был велик.

Мне казалось более подобающим говорить с существом, закрыв лицо. Я всего лишь человек, болтающий сам с собой под одеялом — такое встречается не реже, чем пение в душе. И что такого, если нечто мне отвечает?

— И что ты исследуешь? — спросил я.

— Я вращался по вашей орбите. Изучал тайны человечества. Например, вот это вот ваше предание мёртвой плоти земле. Я бы хотел собрать подобные истории для развлечения и образования своего племени.

— Я определённо прошёл точку невозврата.

— Кардиоваскулярный орган, управляющий твоими биологическими функциями, вибрирует неравномерно — полагаю, это плохой знак. Я оставлю тебя в покое, тощий человек, но скажи мне, есть ли в кладовке твоего корабля яйцеклетки пернатых? Я много слышал о них и хотел бы насладиться поглощением.

Я решительно закрыл глаза. В одном из видео, которые я смотрел во время подготовки к полёту, отставной китайский космонавт сказал, что после возвращения процесс засыпания на Земле стал совсем иным. В космосе сон — естественное состояние. Поскольку окружающая среда невосприимчива к действиям человека — вакуум не терпит попыток завоевания, — жизнь становится траекторией из самых простых задач, направленных на чистое выживание. В космосе мы строчим отчёты, чиним оборудование, боремся с грязным бельём. Ни сексуального интереса, ни страха перед утренней презентацией на работе, ни автомобильных аварий. Чем ближе к звёздам, тем более контролируемой и скучной становится рутина. Тот старый астронавт сказал, что в космосе ты спишь сном младенца. Таким безмятежным, что хочется сосать палец.

Но сон не приходил. Я достал из внутреннего кармана Утробы бутылочку «Сладких снов», мощного снотворного, разработанного ведущей фармацевтической компанией «Латурма», спонсором миссии. Использовать его разрешалось только в случае бессонницы, угрожающей прервать жизненный цикл астронавта, — злоупотребление могло привести к головокружениям, спутанности сознания и зависимости.

Поскольку я уже страдал двумя первыми симптомами, а третий совершенно меня не волновал, то принял тройную дозу, размазал горькую жидкость по языку и проглотил, слегка поперхнувшись. Через несколько секунд кончики пальцев онемели, мысли начали разбредаться. Проваливаясь в сон, я всё равно чувствовал присутствие существа, напряжение в висках не проходило, хотя существо не могло меня видеть. Я винил в этом влияние химии на мозг, но не мог отрицать — секунду, прямо перед тем, как потерять сознание, я был рад. Рад тому, что существо, реальное или нет, здесь, со мной, ищет на кухне яйца.

Я проснулся в темноте Утробы, но не мог пошевелить даже пальцем. Я как-то очень остро чувствовал позвоночник, змею из позвонков, скреплявшую меня, и представлял, что было бы, если бы кто-то вытянул его, как волокно из сыра-косички. Вылезут ли кости из моей плоти, не развалится ли самосознание на кучку совершенно свободных частей? Воспринимают ли парализованные люди свой позвоночник таким же образом? Я ощутил ужас за них. Существо снова бренчало, вызывая непрошеные мысли, но я ничего не мог с этим поделать, только принимать их, принимать, пока паралич не пройдёт и меня снова не защитит дремота.

Существо нащупало его. Момент, заставивший меня подскочить.

Через семь лет брака я опубликовал свои открытия в области частиц внутри колец Сатурна, первый ощутимый результат моей одержимости космической пылью. Я ездил по Европе с лекциями и получил довольно сытную должность доцента кафедры астрофизики в Карловом университете. Спустя четыре года меня вызвал к себе сенатор Тума, чтобы «сделать предложение». Я пришёл в чёрном галстуке и новом вязаном жилете, в полной уверенности, что правительство намерено отметить мои достижения грантом или наградой.

Тума принадлежал к новому поколению сенаторов. В то время как старая гвардия скрывала пивные животы под плохо подогнанными костюмами, боролась с лысинами, надевая очки покрупнее, и сваливала на стресс вину за свой алкоголизм, Тума был убеждённым вегетарианцем, тяжелоатлетом и умелым оратором. В тот день, когда сенатор говорил со мной, он уже во второй раз привлёк внимание прессы. Утром арестовали за коррупцию министра внутренних дел, и оппозиция атаковала коалиционное правительство за попытку замять скандал, откупившись от свидетелей.

Как член одной из коалиционных партий, Тума сделал заявление на ступенях Пражского районного суда, посыпая голову пеплом. Старомодный жест, обращённый к чехам, предпочитавшим консерватизм неопределённости прогресса, а символы — настоящей искренности. С серыми пятнышками на щеках, волосах и плечах Тума объявил, что чешская политика превратилась в кормушку для жадных свиней, подонков и обычных воров. Держа руку на сердце, Тума поклялся перетряхнуть коалицию изнутри. Я не особенно интересовался политикой.

Тума вошёл в офис и стряхнул пепел носовым платком. Его помощница принесла влажное полотенце и банку диетической колы. Не вытерев мокрые брови и не сняв посеревший костюм, Тума оглядел меня. Я рассмеялся, когда он сказал, что страна развивает космическую программу. Он тоже засмеялся и налил мне немного колы, спросив, не добавить ли туда ром или ликёр. Я отказался.

Тума подошёл к столу у окна и сдёрнул занавеску, скрывавшую что-то высокое и тонкое. Ткань упала, открыв три толстых цилиндра, соединённых плоскими панелями, по бокам десяток солнечных батарей с прекрасным тёмно-синим покрытием. Вся модель напоминала насекомое из эры динозавров, когда природа одновременно была и более креативной, и более прагматичной. На среднем цилиндре красовался государственный флаг — синий треугольник, символизирующий правду, и две горизонтальные линии, красная обозначала силу и отвагу, белая — мир, — а рядом с ним слова «Ян Гус 1». Я спросил, можно ли потрогать, и Тума с улыбкой кивнул.

— Конечно же, мы не можем себе это позволить, — сказал я.

Но мы могли. Тума зачитал длинный список корпоративных партнёров, желающих прожигать капитал на спонсорстве. Завтра он представит план миссии в парламенте. Швейцария готова продать недостроенный корабль, который ей больше не нужен.

— Хотите, чтобы мы попробовали добраться до облака Чопра, — сказал я.

— Конечно, хочу.

— Хотите, чтобы мы отправились первыми. Даже если можем не вернуться.

— Но Грегор-то вернулся, и посмотрите, какой он бодрый!

Тума провёл пальцем по цилиндрам, испытующе глядя на меня. Детский голос внутри подталкивал меня схватить корабль, выбежать из офиса и найти тихий уголок, где я смогу восхищаться им в одиночестве.

Тума вернулся за свой стол и кашлянул.

— Мы восстали против Австро-Венгрии, когда она пыталась жечь наши книги и запрещать наш язык. Мы были индустриальной супердержавой, прежде чем Гитлер принял нас за рабов. Мы пережили Гитлера, чтобы встретиться с экономическим и интеллектуальным опустошением Советов. И вот мы здесь, живые, суверенные, богатые. Что дальше, Якуб? Какие у нас перспективы, что определит наше будущее?

— Я слышал, что в следующем году цены на молоко пробьют потолок, — сказал я.

— Ха, да вы скептик! Люблю скептиков. Благодаря им демократия остаётся честной, но они не всегда мыслят масштабно. Мыслите шире. Что делает страну великой? Благосостояние, армия, медицина для всех?

— Оставлю этот вопрос профессионалам.

— Величие нации определяют не абстракции, Якуб. Его определяют картинки. Истории, передающиеся из уст в уста и по телевидению, увековеченные интернетом, истории о новом парке, о накормленных бездомных и о ворах, арестованных за кражу у добрых людей. Величие нации — в её символах, жестах, в беспрецедентных свершениях. Вот почему Америка начала отставать — они построили государство на идее новизны и инноваций, а теперь лучше будут сидеть и молиться, чтобы мир не слишком сильно давил на них, заставляя адаптироваться. Мы не станем брать пример с американцев. Мы не станем брать пример ни с кого. Мы возьмём этот космический корабль и отправимся к Венере. Мы — нация королей и первооткрывателей, и тем не менее дети за океаном до сих пор путают нас с Чечнёй или сводят наши великие достижения к пиву и порнографии. Через несколько месяцев каждый ребёнок будет знать, что мы единственные обладаем возможностью изучить самый невероятный научный феномен этого столетия.

Я сохранял безучастное выражение лица, не желая, чтобы он понял — я у него на крючке. Не сейчас.

— Вы считаете, общественность согласится? — спросил я.

— Чего больше всего хочет наш народ прямо сейчас? Знать, что мы не марионетки Евросоюза, американцев или русских. Знать, что политики принимают решения в пользу народа, а не бизнесменов или иностранных правительств. Люди жаждут роста. Мы победили коммунистов уже несколько десятилетий назад, Якуб, нельзя вечно катиться на этой волне. У нашей республики никогда не будет сельского хозяйства Латинской Америки или природных ресурсов Украины. У нас нет военной мощи США или монополии на рыбу скандинавов. Как нам вырваться вперёд? Идеи. Наука. Стране нужно будущее, и я не успокоюсь, пока не обеспечу его.

Я потягивал колу и рассматривал кабинет. Ни одного предмета не на месте, будто никто не брал в руки эти хоккейные трофеи, фотографии жены, никто не дремал на кожаном диване у окна, выходящего на центр Праги. Кабинет был таким же аккуратным, как жизнь его хозяина.

— А от меня что требуется? Совет?

— Насколько я понимаю, передо мной сейчас сидит, вероятно, самый компетентный исследователь космической пыли в Европе. Вы открыли совершенно новую частицу жизни! Это же потрясающе!

Вошла его помощница с тарелкой чесночного супа и блюдом с кровяной колбасой, жареными картофельными крокетами и ароматизированным хреном. Сенатор накинулся на колбасу, и жир капнул на его пепельный галстук.

— Совет — это, безусловно, хорошо, Якуб, но нам нужно больше. — Он отложил столовые приборы и принялся мерно жевать, ухмыляясь моей руке, нетерпеливо стучавшей по колену. — Мы хотим, чтобы вы стали первым чехом, который увидит Вселенную.

У меня закружилась голова. Я отпил колу, жалея, что отказался от спиртного.

— Вы же вегетарианец, — напомнил я.

— В своём кабинете я просто человек. Уверен, вы сохраните мою тайну. Уверен, мы будем доверять друг другу. Что думаете о моём предложении?

— Трудно поверить хоть одному слову.

— Удивительно, но дело не только в ваших открытиях на Сатурне, Якуб. Я знаю, кто вы. Мы с вами должны сделать это вместе. Ваш отец был коллаборационистом, преступником, символом того, что до сих пор преследует наш народ. И как его сын, вы — движение вперёд, прочь от истории нашего позора. Якуб Прохазка, сын убеждённого коммуниста, яркий пример перековавшегося коммуниста (вы ведь не коммунист, так? Замечательно). Человек, оплакавший смерть родителей, выросший в скромном селе на скромную пенсию бабушки и дедушки и вопреки всему явивший миру свой блестящий ум, ставший лучшим в своей области. Воплощение демократии и капитализма, и в то же время скромный слуга своего народа, искатель истины. Человек науки. Я хочу, чтобы чех отправился в космос, и этим чехом станете вы, Якуб. Европа будет насмехаться над нами, налогоплательщики возопят. Но в этом — будущее, значимость нашей страны, и мы сможем продать его, если вы будете на упаковке. Космонавт из Праги. Воплощение преображённой нации, несущее наш флаг в космос. Вы это видите?

Я видел. Видел и согнулся пополам, когда что-то громко застонало у меня в животе.

Клыки сенатора вновь вонзились в свинину, от хрена на лбу выступила испарина. Этот громкий, оживлённый, краснощёкий Тума разительно отличался от своего телевизионного двойника, и я подумал — передо мной человек, который каждый раз надевает новую личину перед тем, как войти в комнату, не следует ему доверять. Но я всё равно ему поверил.

Я расправил плечи и откашлялся, усилием воли заставил остановиться трясущуюся на колене руку, отяжелевшую от судьбы, предложенной этим незнакомцем. Понизив голос, чтобы соответствовать серьёзности момента, я сказал:

— Охренеть.

Через три дня правительство почти единогласно одобрило миссию. Через неделю я уже рассматривал каркас «Яна Гуса 1», на боку которого ещё красовался швейцарский белый крест в море красного. Я обменялся рукопожатиями с человеком с татуировкой Iron Maiden. Через два месяца мир уже узнал, кто я и куда направляюсь. Постройка шаттла завершилась. На его открытии Ленка в чёрном платье жала руку президенту. Она грациозно вела беседу, пока меня тошнило в туалете. А через полгода я проснулся на борту «Яна Гуса 1».

Отстегнувшись от Утробы, я направился в Коридор 2, где меня ждала мерзкая беговая дорожка. Я не слышал движения существа в переходах и решил, что, возможно, наконец-то очнулся от этого сна. ЦУП требовал от меня тренироваться два часа в день, чтобы замедлить потерю костной массы, но в последнее время я всё меньше времени уделял беличьему колесу, предпочитая торчать в лаборатории. Я вытащил прикреплённые к стене ремни и надел их на плечи, опустившись на маленькую серую подушечку под ногами. Одна радость была от этого тренажёра — на нём я чувствовал себя так, словно опять иду по дорогам Земли.

Я начал с разминочной ходьбы, потом настроил скорость. Ослабевшие икры пронзило напряжение, и я громко выдохнул, чтобы больше не думать о существе, об исчезнувшей галлюцинации. Я бегал до тошноты, чтобы не думать о Ленке, не вспоминать форму её точёного носа. Целый час я тренировался, а потом снял ремни. Глаза щипало от пота, а от него разило виски. Я вернулся в спальный отсек, чтобы умыться и переодеться.

Существо было там, вместе со странным запахом. На его лапах, как на живых вешалках, висела моя одежда, голова и одна лапа утонули в шкафу, рылись там, скреблись.

— Прекрати, — сказал я.

Существо обернулось — губы сжаты, глаза бегают между мной и контрабандной одеждой на его лапах. Оно вернуло мои спортивные штаны и рубашки обратно в шкаф.

— Я увлёкся исследованием и забыл пронаблюдать за твоими передвижениями. И мне стыдно, тощий человек.

— А я думал, что ты исчез. Что тебя прогнал сон.

— Ты желаешь, чтобы я ушёл?

— Не знаю. Что это ты делаешь?

— Ищу. Ищу пепел твоего предка.

— Ты опять меня... изучал. Я это почувствовал.

— Приношу извинения. Не мог с собой ничего поделать. Ведь исследователь не может оставить исследуемый объект неизученным, ты согласен? Но я хотел бы иметь твоё разрешение, тощий человек. Разрешение изучить тебя.

— То, что здесь лежит, не твоё. Больше так не делай, я против.

Из динамика раздался голос Петра.

— Нам нужно поговорить, — с некоторым напряжением произнёс он.

Я пробормотал слова признательности за это вмешательство и, покинув инопланетное существо, поплыл в Гостиную, пристегнулся перед Панелью и принял вызов Петра.

— Слушай, — сказал он. — Ребята из пиар-отдела недовольны тем, что ты отменил сеанс видеосвязи. Куча народа ждала очереди поговорить с тобой.

— Я не мог. Не сегодня.

— Я сказал им, что приму удар на себя. Из-за Ленки, и всё такое. Но тут есть ещё кое-что — воздушные фильтры уловили чужеродное вещество. И не могут определить, что это. Ты не видел ничего необычного в Коридоре 3? Или где-то ещё?

Я взглянул на шахту фильтра в проходе, а потом на инопланетянина, плывущего в направлении кухни.

— Ничего, — сказал я.

— Ладно, выполним очистку, для безопасности. Протокол ты знаешь.

Я отправился в лабораторию. Чтобы избежать загрязнения образцов, помещение работало на отдельном фильтре и поэтому могло стать безопасным укрытием при аварийной очистке. Проплывая мимо кухни, я увидел, как существо уткнулось головой в морозилку и копается в пакетах с фруктовым льдом. Я подумывал, не предупредить ли его. Или он уже знает, что будет?

Я прикрыл дверь лаборатории и включил на планшете анализ фильтрации. Никаких инородных субстанций не обнаружилось. Я запросил видеосвязь с Петром.

— Я могу попросить тебя об одолжении?

— Мы тебя изолируем. Через две минуты очистка. А что?

— Ты не мог бы попросить кого-нибудь последить за ней? Я хочу быть уверенным, что ей ничего не грозит.

— Полторы минуты. Слушай, мне кажется, это не выход. Ей нужно немного времени.

— Чёрт возьми, я должен знать, где она и чем занимается. Она даже разговора со мной вынести не смогла.

— Тридцать секунд. Я не знаю, Якуб. Дай ей время. Если мы начнём в этом рыться, люди тут же станут болтать. Не успеешь оглянуться, и скандал окажется на первых полосах всех жёлтых изданий.

Он был прав, но ради того, чтобы знать, как дела у Ленки, я готов был терпеть унижение из-за неизбежных сплетен. Почему, чёрт возьми, она оставила меня мучиться неизвестностью?

— Не могу я торчать здесь в полной неизвестности. Ты должен выяснить для меня хоть что-нибудь.

Я окинул лабораторию взглядом. С левой стороны в стене ящик с уже проанализированными и каталогизированными образцами космической пыли, собранными для сравнения с новой пылью Чопры. Высокотехнологичные частички космоса, содержащие водород, магний, кремний, железо, углерод, карбид кремния, часто в смеси с пылью астероидов и комет, а они всегда внушают надежду, ведь кометы — переносчики мусора во Вселенной, бродяги, веками неустанно толкающие перед собой свои тележки с межгалактическим барахлом.

В их тележках мы, скорее всего, и найдём новые органические частицы, тень следов другой жизни во Вселенной, вещества, которые прояснят образование планет и структуры других солнечных систем, может, даже намёк на то, что происходило при Большом взрыве. Но все эти лабораторные образцы были устаревшими новостями, не дававшими никакого стимула воображению. В правой части отсека ждали своего часа пустые стеклянные и титановые контейнеры, стерильные, тщательно отполированные и готовые к заполнению частицами межзвёздной пыли, прилетевшей к нам незнамо откуда.

— Дай мне это обдумать до завтра, — сказал Пётр. — Может, я сумею подключить министерство внутренних дел. А тебе нужно снова собраться с духом. В твой полёт вложили серьёзные деньги. Люди наблюдают.

Из вентиляционных отверстий вырвались лёгкие облачка знакомой желтоватой субстанции. «Бомба!» — революция в уборке дома и спонсор миссии. Никаких больше антибактериальных салфеток, никакого «Доместоса». Раз в неделю хороший домохозяин или хозяйка могли поставить посреди дома синий кубик «Бомбы!». Активировать, выйти на улицу на пять минут. В это время повсюду распространится дымка, уничтожив 99,99993 процента имеющихся бактерий, безжалостный и эффективный геноцид. После этого вещество превращалось в безвредные молекулы азота, оставляя после себя приятный цитрусовый аромат. Вместе с создателями «Бомбы!» инженеры Чешского космического агентства разработали новую версию вещества для борьбы с любыми известными вредными молекулами, с которыми мог встретиться астронавт. «„Бомба!“ — радостно кричали рекламные ролики. — Теперь и в космосе!» Я подумал о том, пострадает ли существо, может, я найду мёртвое тело и повезу его обратно на Землю. Дымка постепенно рассеивалась.

— Всё чисто, — сообщил Пётр. — Ни следа чужеродных субстанций.

За моей спиной раздался тихий стук в дверь.

— Вот и отлично. Я могу уйти из сети? — спросил я.

— Ты мне нужен уверенным в себе, Кубо.

Кубо. Так звала меня мать.

— Понял. Постараюсь взять себя в руки. Просто дай мне передохнуть и найди мою жену.

Пауза.

— Я свяжусь с тобой через три часа, — сказал он, и его лицо исчезло с экрана планшета.

Снова раздался стук. Я открыл запертую дверь. Существо походило на готовый к жарке шницель — кожа вся обсыпана тонким белым порошком, с шерсти капает яично-жёлтая слизь. Губы были болезненно-синими. Одна лапа застряла в пустой гигантской банке из-под «Нутеллы».

— Ты сожрал мой десерт, — сказал я.

— Приношу свои извинения. Яйцеклеток пернатых я не нашёл. Я прошёлся по краешку твоей памяти — так, совсем недолго, поверь, — а потом у меня началось то, что вы зовёте депрессией.

— Я уже просил тебя так не делать.

— Эта слякоть, «Нутелла», такая вкусная. Сытная, жирная, как наши личинки штомы. Их прокусываешь и сосёшь жир.

— Ты не ранен? — поинтересовался я.

— Понимаю твоё любопытство, тощий человек. Никаких страданий от столкновения с земными чистящими веществами я не ощутил.

Я поплыл к нему, желая, чтобы существо не исчезло. Его губы были закрыты, и я задался вопросом, какая космическая эволюция привела к созданию этого вида. Означает ли моя ассоциация частей его тела с телами земных животных наличие связей, или я просто отчаянно выискиваю что-то знакомое? Я, наверное, чокнутый, раз меня посещают такие мысли. Я слизнул с зубов кровь и потёр воспалившиеся глаза.

— А насчёт «Нутеллы» — я реально очень расстроен, — добавил я. — У меня осталась всего одна банка.

— Признаю вину, — ответило существо, — хотя чувствую, что имею достойное оправдание. Ваш вид рассматривает размеры окружающих вас объектов в сравнении. То, что больше способности восприятия вашего мозга, пугает вас. Этот страх мне кажется неудобным, словно сон на кровати из пустых раковин штомы. Он меня заразил. Я занимался любовью с твоей женой вместе с тобой и подсматривал за ней, когда она мочилась на устройства для определения беременности. Вместе с тобой я размышлял о том, что ты называешь смертью, и об экзистенциальном страхе, сопутствующем твоим амбициям. Странно это — паста из лесного ореха липла к моим зубам, мои желудки насыщались, и от этого ощущения становились менее неприятными. Знаешь, тощий человек, меня больше всего огорчает то, что теперь я разделяю твои страхи, хоть и не понимаю их. Что случится, когда я погибну? Для чего задаваться таким вопросом, если, как утверждают Старейшины моего племени, тут уверенность невозможна?

Галлюцинация же не могла быть наполнена мыслями, никогда не приходившими в мою голову? Не могла так обляпаться яично-жёлтой чистящей жижей, не могла вызывать воспоминания, похожие на кино, и при этом жить на краю кадра, словно я одновременно сижу в зрительном зале и прогуливаюсь по экрану. Да, конечно, присутствовал страх, и у меня нет божества, чтобы обратиться за его милостью, но чем скорее я достигну момента истины, тем скорее сумею разобраться с итогами — либо открою новую форму жизни во Вселенной, либо осознаю, что лишился рассудка.

Я протянул к существу руку с указующим пальцем. Я ещё мог повернуть назад. Тума говорил об идеях, о науке и будущем для страны. А что, если я поймаю для вас инопланетянина, сенатор? Вдохновлю я этим национальную гордость, как вы надеялись? Нет, не может такого быть. Губы, зубы курильщика, глаза и отсутствие гениталий — что бы выявил фрейдистский анализ Куржака в этой мозаике моего воображения? Да, у матери были полные губы, часть её образа кинозвезды. Да, у отца зубы часто бывали жёлтыми. Я, скорее всего, предоставлю Туме нового пациента для Бохнице, лучшего пражского заведения для душевнобольных.

Я дотронулся до ноги существа, ощутил шероховатость каждого волоска, как у гостиничного ковра, и стальную твёрдость кости под шерстью, и мягкую пульсацию сухой кожи.

Оно было здесь. Было.

— Ты и правда здесь, — сказал я.

— Здесь, — ответил он.

Отпустив его мохнатую лапу, я метнулся назад, безумно цепляясь за поручни на стене.

— Я хотел бы помочь тебе справиться с эмоциональным расстройством, тощий человек. К сожалению, не могу предложить тебе утешиться «Нутеллой», потому что я её съел.

Мне было необходимо подумать, переварить, требовалось отвлечься от этого прикосновения. Я оставил создание и вернулся в лабораторию, инвентаризировал старые образцы, маниакально шерстил старые записи, создавал новые, полировал стекло и переставлял предметы на рабочем столе — лампу, стикеры для заметок, серебряные ручки, блокнот.

Я скрывался в лаборатории два часа. А когда вышел, в переходах слышался тихий храп. Существо плавало под потолком в углу Гостиной, все глаза закрыты, ноги сложены под животом, образуя почти идеальную сферу. И я понял, что нужно делать.

Я прихватил из лаборатории скальпель. Что делает учёный, столкнувшись с невероятной возможностью? Собирает данные, изучает их научными методами. Я подумал, не рискнуть ли мне вырезать образчик кожи или хотя бы сделать соскоб и поскорее вернуться в лабораторию, прежде чем существо поймёт, что случилось. Был и более безопасный вариант — собрать только волосы. Так и поступим.

Если я положу образчик под микроскоп и обнаружу реальные молекулы, значит, я могу быть уверенным. Молекулы не лгут. Химические элементы правдивы. На мгновение мне захотелось просто воткнуть скальпель в живот существа, расплескать его внутренности по всему кораблю — это было бы самое осязаемое доказательство. С сильной головной болью и трясущимися руками, побочным эффектом снотворного, я приблизился к инопланетному существу, послушал его выдохи и поднял нож, решив остановиться на самом безопасном варианте — сборе волос.

Не открывая глаз, существо сказало:

— Не советую тебе следовать подобным намерениям, тощий человек.

Я вздрогнул. Это был настоящий рык.

Его глаза распахнулись. Лапы не шевельнулись.

Мои веки пульсировали, я не мог сглотнуть. Должен же быть способ. Нужно что-то поместить под микроскоп, подтвердить или опровергнуть мои ощущения. В тот момент это казалось мне важнее кражи огня с Олимпа или расщепления атома. Дальнейшее было неизбежно.

Я ткнул нож в спину существа.

Он перехватил скальпель одной лапой, три других обвились вокруг меня. Мы взлетели вверх с ужасающей скоростью, он всем весом давил мне на грудь, живот и пах. Как будто меня схватили три змеи разом. Я не мог пошевелить ничем ниже шеи.

— Ты отказываешься быть объектом моего исследования и при этом делаешь им меня, — произнесло существо.

В голосе не было гнева, только констатация факта. Скальпель поплыл в сторону иллюминатора.

— Извини. Я не хотел тебя ранить.

— Это мне известно, тощий человек. Но целостность тела неприкосновенна. В этом величайшая вселенская истина.

— Понимаешь, это вышло так... неожиданно. Я должен был знать, существуешь ли ты.

— А представь моё изумление, когда я обнаружил Землю, — сказало оно.

— Не сравнить ни с чем из того, что ты видел?

Молчание.

— Дай мне образец кожи. Маленький. Чтобы я был уверен. Мы с тобой можем изучать друг друга. У тебя есть имя? Чтобы я мог тебя как-то звать.

И опять тишина. Тёплый живот существа обнимал меня, как водяной матрас на кровати.

— Вероятно, это была ошибка, — сказало оно. — Да, теперь я уверен.

Существо отпустило мой торс и быстро двинулось по проходу.

— Не ошибка, — сказал я. — Останься.

Я карабкался вперёд, цепляясь за поручни, но не мог сравниться со скоростью существа. Вскоре оно исчезло из вида. Я проверил лабораторию, спальню, кухню, ванную, каждый угол Гостиной. Я кричал, умолял его вернуться. Обещал дать ему всё, что он захочет. Обещал, что больше никогда не рискну нарушить целостность его тела. Говорил, что понял, как это важно.

Ответа не было.

Спустя несколько часов, когда я наконец заполз в своё лежбище, приглушил свет и капнул на язык двойную дозу «Сладких снов», я опять почувствовал давление на виски, перед глазами поплыли яркие пятна. Челюсть ныла от больного зуба. Существо продолжало меня зондировать, несмотря на отсутствие. Он искал один особенный день. День, когда в моей жизни появился незнакомец с предметом, принадлежавшим моему отцу. Железным башмаком...

Источник:

https://loveread.ec/book-comments.php?book=105576

РЕКОМЕНДУЕМ К ПРОСМОТРУ Х/Ф «КОСМОНАВТ»:

https://filmix.my/film/drama/170924-v-kosmonavt-2024.html