«Зима была такая долгая и студёная, что его величество Светлячок, король гномов, примёрз к своему трону. С его седой бороды, посеребрённой инеем, свисали сосульки, обледенелые брови сердито и грозно топорщились. Замёрзшие капли росы жемчужинами сверкали на короне, а пар от дыхания изморозью оседал на ледяных стенках Грота. Королевские подданные, проворные гномики, надвинули на самый нос свои длинные колпачки и плотно закутались в красные плащи. А некоторые сделали себе шубы и кафтаны из бурого и зелёного мха, собранного в лесу ещё осенью, из трута, шишек, беличьего пуха и пёрышек, что обронили птички, улетая за синее море. Но королю не годится одеваться, как попало. Он и зимой и летом носил пурпурную мантию. С незапамятных времён служила она королям гномов и уже порядком поистёрлась и прохудилась — ветер продувал её насквозь. Но, будь эта мантия даже новой, она ничуть бы не грела — сотканная из паутинок, которые весной протягивают по пашне красные паучки, она была не толще макового лепестка.

Вот и дрожал королишка в своей мантии, зуб на зуб не попадал, и всё дышал на руки: они до того окоченели, что еле удерживали скипетр. В ледяном дворце огня ведь не разведёшь. А не то и пол и стены потрескаются. Оставалось согреваться сиянием золота и серебра, лучистым пламенем брильянтов, крупных, с яйцо жаворонка, переливами солнца в хрустальных стенах тронного зала да сверканием длинных мечей, которыми размахивали храбрые гномы, чтобы удаль свою показать, а заодно и разогреться. Но тепла от всего этого было мало, и бедный старый король только лязгал немногими уцелевшими зубами, с нетерпением поджидая весны.

— Сморчок, мой верный слуга! — позвал он одного из придворных. — Выгляни-ка наружу, не идёт ли весна?

Но Сморчок ответил смиренно:

— Государь мой и повелитель! Не время мне вылезать из-под земли, пока не зазеленела крапива под плетнями. А до той поры ещё далеко!

Кивнул король головой и подозвал другого придворного:

— Синичка, может, ты выглянешь?

Но Синичке тоже неохота было нос высовывать.

— Государь мой и повелитель! — ответил он. — Моё время придёт, когда защебечет трясогузка. А до той поры ещё далеко!

Помолчал король; но, видно, холод пробирал его не на шутку, и он опять сказал:

— Букашка, мой верный слуга, хоть ты выгляни!

Но и Букашке не хотелось вылезать на мороз.

— Государь наш и повелитель! — с поклоном ответил он. — Моё время придёт, когда мушка проснётся под прошлогодним листом. А до той поры ещё далеко!

Опустил король бороду на грудь и вздохнул, да так тяжко, что в Гроте поднялась метель, и ничего не стало видно.

Прошла неделя, прошла другая, и вот в одно прекрасное утро сделалось светло-светло. Закапало с сосулек на королевской бороде, подтаял снег на королевских волосах, расправились смёрзшиеся брови, и по усам, словно слезинки, покатились капли.

На стенах тоже начал таять иней, а лёд трескался с таким грохотом, будто Висла вскрывалась. Стало так сыро, что король и все придворные принялись оглушительно чихать — словно пушки запалили. И то сказать — носы у гномов знатные!

Сами-то они народец мелковатый: увидит гномик крестьянский сапог, остановится, разинет рот и дивится, думает — башня. Забредёт в курятник и спрашивает: «Это что за город такой и далеко ли до заставы?» В пивную кружку свалится — и ну верещать: «Спасите! В колодец упал!» Вот какая мелюзга!

Зато носы у них что надо. Такие бы носищи любителям табачок понюхать! Как расчихались да начали друг дружке и королю здоровья желать — земля задрожала.

На ту пору крестьянин в лес по дрова ехал. Услыхал, как гномы чихают, и говорит:

— Ого! Гром гремит! Значит, весна зиму поборола!

Подумал, что это весенний гром, и немедля повернул к корчме: чего зря деньги на дрова переводить. Так и просидел там до вечера — всё рассчитывал да прикидывал, как бы с работой управиться вовремя. Меж тем и вправду потеплело. К полудню у всех гномов оттаяли усы.

Начали они совещаться, кого послать посмотреть, пришла ли весна. Судили, рядили, наконец король Светлячок стукнул об пол своим золотым скипетром и молвил:

— Пусть наш учёный летописец Чудило-Мудрило пойдёт и проверит, пришла ли весна.

— Вот мудрое королевское слово! — наперебой закричали гномы и уставились на учёного по имени Чудило-Мудрило.

А тот сидел, как всегда, над огромной книгой, в которую записывал историю королевства гномов с древнейших времен: откуда они ведут свой род, какие у них были короли, с кем они воевали и кого победили. Он описывал без прикрас всё, что видел и слышал, а чего не видел, сам придумывал, да так складно, что заслушаешься, как начнёт читать. Это он первый доказал, что гномы, хоть ростом с вершок, на самом деле — великаны. Просто они съёжились, чтобы сукна выходило поменьше на плащи да кафтаны: больно уж нынче всё дорого.

Гномы очень гордились своим летописцем. Попадутся им цветы — тут же сплетут венок и возложат ему на макушку. Последние волосы этими венками повытерли, и голова у него стала голая, как колено...«

Сказка, которую мы сейчас открыли, начинается с рассказа о том, как холодно гномам зимой в их подземном дворце — даже у самого короля Светлячка борода в сосульках, а стены покрыты изморозью от дыхания. Скорее, скорее бы пришла тёплая весна!..

Даже если вы не любите сказки, не спешите откладывать эту книгу. Читайте дальше! И тогда вам откроется удивительная картина — не сразу, а постепенно, как будто вы вместе с гномами вышли из подземелья в тёмном лесу и понемногу приближаетесь к человеческому жилью. И вот перед вашими глазами возникает поэтичная, грустная и правдивая панорама человеческой жизни: «Стоит низенькая убогая мазанка, соломенная крыша скособочилась...»

Но, может быть, картина бытия людей в повести-сказке Марии Конопницкой «О гномах и сиротке Марысе» отошла в прошлое, имеет лишь исторический интерес? Крестьянин Пётр Скарбек — угрюмый, потерявший надежду после смерти жены, опустивший руки («ребятишки, жалкая хатёнка, кляча да телега — вот и всё его богатство»); Марыся — босоногая деревенская девчушка, несчастная сирота, за корку хлеба пасёт чужих гусей, а приболеет — и никому не нужна, и пропала бы совсем, если бы её не подобрали малолетние сыновья бедняка Скарбека и не упросили отца взять в их семью...

Да, автор этой повести-сказки, польская поэтесса Мария Конопницкая (1842-1910 гг.), посвятила своё творчество тяготам и страданиям народа, трагическим судьбам крестьянских детей, часто гибнущих от голода и холода, а больше — от чёрствости окружающих. Она стала вдохновенным защитником обездоленных и суровым обвинителем современных ей общественных порядков. Она взывала и к людям, и к небу.

Хотя книги её были написаны в 1880-х годах, многое в них удивительно актуально и для нас, жителей двадцать первого века: её ласковое, полное острой жалости отношение ко всем, кто обижен, к детям-сиротам, лишённым сердечного внимания взрослых, её страстный протест против молчаливого, пассивного равнодушия.

Какой же она была, эта женщина-писательница, мать шестерых детей, воспитывавшая их в одиночку, прожившая нелёгкую жизнь, познавшая нужду и горе?

Марию воспитывал рано овдовевший отец, провинциальный адвокат Юзеф Василовский, любитель поэзии, человек просвещённый и добрый. Он сам занимался образованием дочери, и лишь недолгое время Мария обучалась в Варшавском пансионе при монастыре, где на всю жизнь подружилась с Элизой Ожешко, будущей известной прогрессивной польской писательницей.

В двадцать лет Мария вышла замуж за помещика Ярослава Конопницкого, поселившись в его имении Бронув. Семья была причастна к польскому восстанию 1863 года; опасаясь преследований, Конопницкие выехали в Германию, вернувшись домой в 1865 году, после объявления амнистии для семей и родственников участников революционных волнений. В 1872 году Конопницкий был вынужден продать Бронув и переехать с женой и детьми на хутор Гусин.

Не выдержав бездуховной атмосферы праздной помещичьей жизни и характера мужа, любителя шумных оргий и барской охоты, Мария в 1877 году переехала со всеми своими детьми в Варшаву. Её отец вскоре умер, и, оставшись почти без средств к существованию, она даёт частные уроки и переписывает конторские бумаги, чтобы прокормить детей.

В конце 1870-х-начале 1880-х годов Конопницкая печатает в журнале и в двух своих первых книгах стихи из цикла «Картинки» — полные боли и сострадания описания реальных эпизодов из жизни крестьян и городской бедноты. Чаще всего герои их — дети. Вот девочка с золотистой косичкой шагает пешком в город, посланная овдовевшей матерью искать свою долю и кусок хлеба («Погибнет ли?»). Вот больной малыш, не дождавшись весны, умирает от голода в сырой, нетопленой комнате («Ясь не дождался»). Вот малолетний преступник, решившийся на воровство от безысходности и отчаяния:

Как птенчик без гнезда, немой, дрожащий,

Стоял в суде сиротка пред решёткой...

И всякий раз поэтесса обращает недоумевающий взор к читателю: как можно глядеть на всё это и оставаться спокойным, занимаясь лишь своими собственными делами?..

Упомянутые стихи дают ясное представление о направлении всего творчества Марии Конопницкой. Однако во многих её произведениях слышится не только боль, но и надежда. Её стихи для детей и лирические стихи о полях, лугах и лесах полны радости жизни. Творчество её во многом близко фольклору, песни её стали народными. Не случайно ещё при жизни поэтессы её произведения получили горячий отклик не только в Польше, но и за границей. Похороны Конопницкой во Львове в 1910 году превратились во всенародную манифестацию. До сих пор популярны среди детей и взрослых её рассказы и стихи, и более всего — сказка «О гномах и сиротке Марысе», объединившая в себе все стороны её творчества. Здесь поэзия и фантазия, и душевная боль за простой народ, и суровый реализм неприукрашенных описаний его быта, и вера в добрые силы, таящиеся в человеке и в окружающей природе, которую Конопницкая воспевает как животворный фон человеческой жизни.

Реальность и фантастика нерасторжимы в этой книге. Реальность подтверждает фантастику, фантастика поэтизирует реальность. Вместе с крестьянином Петром Скарбеком мы воочию видим гномов — ведь он очевидец. Отсюда удивительной силы впечатление, которое производит на читателя изображение гномов, погружающих на телегу свои ларцы и сундучки:

«... Толпа гномов окружила телегу и ну кричать:

— Эй, эй, хозяин! Подвези вещички!

И, не дожидаясь ответа, уже карабкаются на телегу. Один за дрожину уцепился, другой — за грядку, третий по спицам взбирается, четвёртый — по оглобле. Прямо напасть! Стоит Пётр, глядит, что дальше будет, а на душе кошки скребут: и страшно, и вроде стыдно бояться такой мелюзги. Как тут быть? Но раздумывать некогда. Едва несколько гномов вскарабкались на воз, другие стали подавать им какие-то чудные ларцы, сундучки — от них-то и разливалось чудесное сияние, — швырять в телегу бруски золота и серебра, словно обыкновенное железо.

Вокруг стучало, звенело, сверкало. У крестьянина чуть в голове не помутилось — он уже и сам не понимал, во сне или наяву видит все эти чудеса.

То огнём полыхнут из ларца красные рубины — камни как на подбор, каждый с перепелиное яйцо; то даже посинеет всё кругом от голубых сапфиров, ясных, как небесная лазурь; то зелёный отсвет упадёт на лица от сундучка, полного изумрудов. Перстни, ожерелья — прямо глаза разбегаются, не знаешь, на что и смотреть.

И среди этих многоцветных сокровищ проворно хлопочут гномы, пёстрые, как тюльпаны весной...»

А вместе с гномом Хвощем, который шарит по избам в поисках крошки хлеба, мы видим крупным планом целую деревню Голодаевку, где в амбарах и в чуланах шаром покати, в квашне вместо теста отруби, в горшках пусто, а люди худые, как скелеты.

Люди в сказке Конопницкой совершенно реальны, хотя мы и смотрим на них чаще всего глазами гномов. У нерадивых и равнодушных хозяев гномы куролесят, шалят и пакостят. Недобрая крестьянка, способная даже избить гнома, Цыган, желающий нажиться на ярмарочном представлении с гномами, посаженными на цепочку, — таких лесной народ уж знает, как проучить!..

Но добрым людям гномы от всего сердца помогают — об этом и сказка сказывается.

И Марыся, главная героиня книги, тоже вполне реальная, настоящая девочка. Правда, она такая же, какой обычно и бывает отцова дочка в известных народных сказках — та, что и мышку кашкой накормит, и яблоньку потрясёт, освобождая от тяжести плодов, и ничего ей не надо, ни нарядов, ни драгоценностей — ничего, кроме аленького цветочка. Но и сама Марыся, и её беды описаны здесь не так лаконично, как в народной сказке, с большими бытовыми и психологическими подробностями, хотя и в духе сказки по поэтической интонации. Как грустная сказка звучит ритмичный реалистический рассказ о тяжёлой Марысиной трудовой жизни: «Трудилась она не покладая рук, чтобы за чужой угол отплатить, за охапку соломы, на которой спала, за ложку похлёбки, которой кормилась, за холщовую рубаху, в которую одевалась. Зимой хозяйского ребёнка нянчила, в лес за хворостом ходила, воду из колодца носила, а летом гусей пасла».

Беда десятилетней Марыси не только социальная — бездомность, жизнь впроголодь, недетский труд. Это и вечная горькая беда сироты — некому пожалеть, защитить, оградить любовью от сурового мира.

Но героиня книги не просто одинокая девочка, лишённая тепла и защиты. Она тонко чувствует природу, её настроения, горячо переживает судьбы птиц и зверей. Единственное, о чём она просит великую царицу Татр, позабыв о самой себе, — оживить задушенных лисой гусей. И думает она не о том, что ей крепко влетит от хозяйки, а искренне оплакивает их гибель.

«Хочу, чтоб гусаньки мои ожили, которых лиса задушила... Чтобы гусак опять гоготал на зорьке и гусыни ему отвечали... Чтобы они опять травку щипали и паслись на лужайке».

«Много людей приходило ко мне с разными просьбами. Просили золота, серебра, лучшей доли. Но никто ещё, как эта девочка, не хотел уйти отсюда тем же, кем был», — изумляется мудрая царица Татр.

С образом Марыси в книге связана тема природы. Она здесь не только одушевлена, как в народной сказке, — в едином порыве сочувствия ведёт она Марысю к повелительнице гор, персонифицирующей саму суровую красоту и доброту Природы.

Гномы тоже пришли в сказку Марии Конопницкой из фольклора. Традиционный образ гнома, широко известный в западноевропейской мифологии, сохранив свой внешний облик и своё чудесное свойство — тайно помогать людям, получает в сказке дальнейшее развитие. Гномы здесь активизированная, говорящая, осмысляющая сила природы, это «человечки природы», её крошечные представители. И имена у них соответствующие: Светлячок, Сморчок, Букашка, Василёк, Хвощ. Но и это не всё. Каждый гном — своеобразная личность и в то же время социальный характер, современный писательнице, но не потерявший актуальности и сегодня. Вот учёный летописец Чудило-Мудрило — живая маленькая пародия на кабинетного учёного, далёкого от реальной жизни. Не чувствуя, что уже наступила весна, он всерьёз рассчитывает её путь по глобусу, и по его расчётам выходит, что весна вообще не придёт. Так Конопницкая противопоставляет живое чувство жизни абстрактным размышлениям о ней. Гном-летописец ещё и фальсификатор истории, поскольку «описывал без прикрас всё, что видел и слышал, а чего не видел, сам придумывал», а кроме того, приноравливал в своих летописях живую крестьянскую жизнь к известным историческим образам: облаву на лису Чудило-Мудрило сравнивает с борьбой с татарским нашествием, вход в лисью нору он принимает за «древний языческий храм наших предков». Есть у него и другие слабости и недостатки — он тщеславен, кичится своей учёностью («негоже мне, учёному, у простого мужика уму-разуму учиться!..»), презирает «необразованных воробьёв», галдящих под стрехой. Но всё же по натуре он добр, простодушен и легковерен, как все гномы, и в конце книги глубоко раскается в своей невольной помощи лисе-разбойнице, которую принял за «безукоризненно честное животное». Он раскается и в своей подделке истории и захочет создать настоящую, «живую книгу».

Но гномы в этой сказке не только шаржированные портреты разных человеческих типов. Они несут многообразную художественную нагрузку: ведь они ещё и посредники между человеком и природой, с которой говорят на одном языке (гномик то в гости к грибу придёт, то рассказы старого дуба слушает). Они нашёптывают людям её песни, её чудесную поэзию и, переводя всё это на человеческий язык, поднимают взрослым и детям упавший дух. Они и хранители преданий старины, осуществляющие связь настоящего с прошлым, и воплощённая мечта о действенной помощи в беде, об облегчении тяжкого труда, горькой доли. В гномах слиты добрые силы природы и доброе начало, изначально заложенное в человеке. Это «обыкновенные люди», но «люди добрые» — образно выраженная мечта о том, каким может и должен быть человек на земле.

И всякий раз Мария Конопницкая подкрепляет, поддерживает свой фантастический образ реальными бытовыми деталями: вот пастушата кормят гномика на пашне кусочками печёной картошки, вот он «раскурил свою трубочку»... Приключения гнома Хвоща напрямую связаны с деревенским бытом. Это забавные остросюжетные истории — то он летит на аисте, то скачет по двору на коте. И всё время мы видим его натуральную величину, ведь он сопоставлен с аистом и котом: это маленький живой человечек. А гном Петрушка достаёт травинкой капельку мёда из ивового дупла, делает печку из речной ракушки с трубой из кусочка глины. Эта «кукольная» деятельность гномов близка к детской игре и кукольному театру, только куклы здесь действуют сами да ещё и людям по-настоящему помогают. Благодаря хорошо знакомым предметам в масштабе гномов достоверность их существования становится предельно убедительной.

Иногда в этом сказочном кукольном театре роль людей разыгрывают звери, земноводные, насекомые, пародируя — и далеко не безобидно — их смешные черты и неблаговидные поступки.

Широко известный в мировом фольклоре образ хитрой лисы, обманщицы и ханжи, Конопницкая превращает в ярко современный. У неё это пройдоха и разбойник в маске «коллеги учёного», играющего в «скромность великого человека».

"... Увидев непрошеного гостя, Сладкоежка тотчас прервала свою трапезу, проворно покопала лапкой, сбросила кости в ямку и присыпала землёй. А сама села и смотрит как ни в чём не бывало.

Лису смех разбирал — уж очень неожиданно влетел Чудило-Мудрило в нору, да ещё перекувырнулся через голову. Но притворщица и виду не подала — скромнёхонько встала и сделала шаг навстречу гостю.

— Вы, должно быть, дверью ошиблись, милостивый государь? — пропела она сладеньким голоском.

— Да, вы правы, — ответил летописец. — Темновато, знаете, и я не заметил входа. К тому же у меня вообще ослабло зрение от непрерывной работы над большим историческим трудом.

— Ах! — захлебываясь от восторга, воскликнула Сладкоежка. — Значит, я имею честь приветствовать учёного коллегу! Я тоже посвятила себя науке. Я пишу большое исследование о разведении в деревнях кур и голубей и даже предлагаю новый проект постройки курятников. Вот перья, которыми я пишу.

И она небрежным жестом указала на разбросанные по всей норе перья съеденной курицы.

Чудило-Мудрило остолбенел от удивления.

Если он одним-единственным пером завоевал себе столь громкую известность среди своего народа, то как же должен быть знаменит тот, кто извёл целый пук таких превосходных золотистых перьев!

Сладкоежка подошла поближе и спросила:

— А у вас, любезный коллега, откуда такое замечательное перо и где обитает то милое создание, которому оно принадлежало? Я была бы счастлива с ним познакомиться.

— Это перо из крыла серой гусыни, которую вместе с другими гусями пасёт сиротка Марыся, — ответил Чудило-Мудрило.

— Вместе с другими гусями? — переспросила лиса, облизываясь. — И вы говорите, коллега, что пасёт их малолетняя сиротка? Бедняжка! Нелегко ей, наверное, управляться с целым стадом гусей! Ах, с какой радостью я помогла бы ей! С каким удовольствием присмотрела бы за стадом вместо бедной милой сиротки! Надо вам сказать, дорогой коллега, что у меня очень мягкое сердце. Мягче масла!

В подтверждение своих слов она приложила лапу к груди. Потом, подойдя вплотную к летописцу, обнюхала перо и, смахнув слезу, сказала:

— Не удивляйтесь, дорогой коллега, моему волнению. Я почувствовала в эту минуту, в чём мое призвание. Наставлять заблудших гусей на путь истинный — вот мой долг! Помогать сироткам пасти их — вот высшая цель моей жизни! — И, воздев передние лапы к небу, лиса воскликнула: — О вы, невинные существа! О вы, дорогие создания! Отныне вся моя жизнь принадлежит вам!

С этими словами она поспешила к выходу, а за ней по длинному тёмному коридору засеменил Чудило-Мудрило.

Они прошли уже довольно много, когда лиса сказала:

— Не забудьте, любезный коллега, написать в вашей бесценной книге про сегодняшнюю встречу. Только, прошу вас, никаких похвал, никаких славословий по моему адресу! Напишите просто, что встретились с великим другом человечества Сладкоежкой — не забудьте, пожалуйста, моего имени, — с великим учёным, автором многих трудов — одним словом, с лисой во всех отношениях незаурядной и достойной доверия как пастушат, так и самих владельцев кур и уток. Вы понимаете, дорогой коллега, что врождённая скромность не позволяет мне хвалить себя. Поэтому я не буду распространяться о своих достоинствах и положусь на вашу проницательность...«

И вот перед нами в малом масштабе модель преступления. Действующие лица: коварный разбойник под личиной бескорыстия и порядочности — Лиса; его легковерный невольный пособник, пойманный на крючок тщеславия, — гном Чудило-Мудрило; равнодушный к чужой беде свидетель, не предотвративший преступление из нежелания нарушать свой покой и привычный ход благополучной жизни, — Хомяк; беззащитные жертвы — семь гусей и пастушка Марыся, трагически переживающая их гибель и свою вину. Разве эта схема хоть сколько-нибудь устарела сегодня?

Не устарел и образ полевого Хомяка. Его философия — извечная философия обывателя: «Предупредить их, что ли? Мне это ничего не стоит. А может, это даже мой долг? Но тогда мне на горку придётся лезть в такую жару... И выгоды никакой! Нет уж, пусть каждый сам о себе заботится. Иначе не проживёшь». И преступления Лисы, и Марысиной трагедии могло бы и не быть, если б не эта философия жестокого равнодушия, если бы не безразличие Хомяка к чужой беде.

Все эти образы строятся по законам народной сказки — от внешности и повадки животного к его явно «человеческой» сути. Но, используя этот приём, Конопницкая всякий раз включает в характеристику злободневные (ещё и сегодня) штрихи. Вот, например, два типа представителей искусства. Серенький кузнечик, гениальный музыкант, виртуоз — маэстро Сарабанда. «Такая знаменитость — и такой простак, робкий, неловкий, даже говорить стесняется!» — рассуждает о нём «ценитель искусства» гном Василёк. — «Если такой серячок сумел прославиться, то наш Вродебарин с его ростом, фигурой и осанкой далеко пойдёт!»

Не так ли примерно рассуждают и сегодняшние «ценители искусства», привыкшие судить обо всём, и в том числе о таланте, по внешним приметам престижности?..

А ведь упомянутый Вродебарин — просто надутая зелёная речная лягушка. Но весь монолог его звучит до удивления знакомо: «Какой-то проходимец, бродячий музыкант будет срывать аплодисменты, отнимая у меня заслуженную славу?! С каких это пор первому встречному разрешается портить своей стрекотнёй вкус публики и отбивать у неё охоту к серьёзной музыке?! Нет, это просто возмутительно!» Не монолог ли это и нынешних маститых, надутых и бесталанных?..

Противопоставленный ему в книге тип истинного художника, маэстро Сарабанды, и современен, и вечен. «То, чего здесь не хватает, — говорит он про ноты, — надо спеть самому. О, это совсем не трудно! Только взглянуть на угасающий закат... прислушаться к величественной музыке затихших полей... Это очень просто!» Вот почему музыка его «будила эхо не только в поле, но и в душе»: «Слушал, слушал Пётр и вдруг ощутил в себе силу небывалую...»

Это и есть переломный момент в главной сюжетной линии книги — в судьбе крестьянина Петра Скарбека и его голодных ребятишек. Психологическое состояние бедняка Петра знакомо и современному человеку: «Оглядит Пётр грязную хату — и руки у него опускаются...» Но гномы помогли ему поверить в себя, преодолеть чувство безысходности, а маэстро Сарабанда силой своего искусства вдохновил на трудовой подвиг — корчевать столетние пни, таскать камни, распахивать под посев закостенелую пустошь.

Актуально и отношение писательницы к богатству: гномы берегут сокровища земли, «чтобы они не попали в руки лиходеям и не причинили зла». Вот какое нравственное объяснение находит Конопницкая фольклорной функции гномов — стеречь богатства земных недр.

«... — Не все сокровища отдала мать-земля людям — она доверила их и нам, своим маленьким слугам. Мы стережём их, но не богатеем. Мы не превращаем слёз бедняков в жемчуг, не покупаем и не продаём брильянтов, не чеканим из золота монеты. Мы только любуемся блеском драгоценностей, славим землю и верно храним её богатства.

— Коли вы такой добрый, скажите, откуда же взялись эти сокровища? — спросил Пётр.

— Из земли. Сокровища — это всё, что потерял и чем пренебрёг человек: пропавшая даром минута — сапфир; брошенный кусок хлеба — сверкающий жемчуг; сила, не послужившая на пользу людям, — чистое золото. Если бы люди не теряли своих сокровищ, они бы разбогатели. А так сокровища уходят в землю, и мы их стережём...»

Драгоценности для гномов не имеют продажной цены, не служат их обогащению: в них — только красота, как в бликах солнца, в цветах, ярких осенних листьях. В шутовском монологе гнома Петрушки Конопницкая противопоставляет богатству иные ценности: «Заря светит сквозь крышу! Глядите, сколько алых и золотых роз она по хате рассыпала! А вон в разбитое окно заглядывает куст сирени... весь в алмазах, в каждом листочке — алмаз! И в каждом алмазе — радуга!..» И, несмотря на ироничную интонацию беспечного гнома, это — истинный гимн красоте природы, которая одаряет своими богатствами всех, кто способен видеть и чувствовать.

И совсем маленькие эпизоды, и комические портретные зарисовки, и все сюжетные линии книги, всё многообразие её тем и мотивов от лирической песни до острой социально-психологической сатиры сливаются в гармоничное единое целое. Обе главные линии повествования — горькая доля сироты Марыси и судьба бедняка Петра Скарбека, которому Марыся стала дочерью, — объединившись в конце книги в одну, заканчиваются счастливо: надеждой на урожай пшеницы, ладом в доме. Мальчики обрели названую сестру, в хате появилась работящая маленькая хозяйка. Волшебные ли силы — гномы и царица Татр — сыграли здесь свою роль или доброта человека и окружающей его природы одержали победу — в этом загадка книги. Но, так или иначе, победили силы добра.

О Доброте (с заглавной буквы) Мария Конопницкая говорит и образами своих героев, и всем пафосом повествования.

«... — Ну, коли так, делать нечего, надо идти в горы Татры, к самой горной царице. Только она может тебе помочь!

Марыся подняла на него глаза — две голубые звёздочки, которые затеплились надеждой, — и спросила:

— А она добрая?

— Я вижу, ты девочка умная не по возрасту, коли первым делом спрашиваешь, добрая ли она. Ибо что такое могущество без доброты? Ничто!..»

Всё так и есть, друзья. Что есть могущество без доброты? Ничто.

Давайте же будем помнить об этом всегда, внимая мудрости окружающей природы и прислушиваясь к голосу сердца!

Маргарита Серебрянская,

председатель Общественного Союза «Совесть»

Источники:

https://librebook.me/o_gnomah_i_sirotke_maryse/vol1/2

http://publ.lib.ru/ARCHIVES/K/KONOPNICKAYA_Mariya/_Konopnickaya_M..html

http://www.fairyroom.ru/?p=50618