«Ремеслом должен владеть каждый, будь он царь или слуга», — говорила Анаит, героиня известной армянской народной сказки. Она согласилась выйти замуж за влюблённого в неё царевича только тогда, когда он изучил ремесло ткача, превзойдя в нём своего учителя. Знание ремесла однажды спасло ему жизнь: он пропал бы в разбойничьем гнезде, если бы не выткал в качестве выкупа драгоценную парчу с узорами-буквами. Когда разбойники привезли парчу во дворец царицы Анаит, надеясь продать свой товар с максимальной выгодой, она сразу же узнала работу мужа и сумела его спасти. «Не сегодня спасла я тебя, а тогда, когда спросила у твоего отца, знает ли его сын какое-нибудь ремесло», — сказала мудрая Анаит мужу при встрече.

Сказка — ложь, да в ней намёк, добру молодцу — урок. Что сможет ответить среднестатистический современный отец, если спросить у него, знает ли его сын какое-нибудь ремесло?.. В лучшем случае отец расскажет, что сын активно занимается спортом, учится в музыкальной школе или ходит в авиамодельный кружок. Что ж, развитие творческих способностей ребёнка — это прекрасно, но как же, всё-таки, обстоит дело с приучением к физическому труду, с воспитанием «умных рук», знающих ремесло?

Тема трудового воспитания детей давно назрела и «перезрела». Вырастить полноценного гражданина общества без качественного трудового воспитания невозможно, это очевидно даже людям с ультралиберальными взглядами. Но, к сожалению, это плохо сочетается с нынешней школой, где принята концепция «образовательных услуг». Современных школьников запрещается вовлекать в процессы, не относящиеся к образовательным, то есть учащегося не так-то просто заставить взять веник и подмести в своём классе: он не обязан этим заниматься, ведь есть уборщица, то есть специально нанятый персонал. Вопрос об «эксплуатации детского труда» в последнее время муссируется слишком активно, сами дети уже научились довольно бойко об этом рассуждать.

А ведь ещё каких-то 120-150 лет назад дети на подобные темы не рассуждали — они просто учились работать, чтобы стать полноценными членами своих общин.

Как пишут исследователи старинного быта, общественное мнение высоко оценивало трудолюбие как важнейшее качество человека. Оно воспитывалось в детях с малых лет.

В.И. Семеновский, обобщая все использованные им описания губерний конца XVIII века, заметил: «Несомненным достоинством здешних крестьян было трудолюбие. По мнению самих крестьян, если ребёнок «измалолетства» не приучался к сельскохозяйственным занятиям, то в дальнейшем он уже не имел к ним «усердствующей способности».

Трудовое воспитание органично входило в семейную жизнь и хозяйственную деятельность семьи. Дети постоянно наблюдали за занятиями старших и охотно подражали им. Но было и целенаправленное обучение, задачи которого вполне осознавались крестьянами. В 1772 году крестьянка-вдова Томской губернии «объявляла» в местной судебной избе, что «… имеет при себе сына Феодора, … коего-де хлебопашеству и домовому заведению научить некому», и потому просила разрешения переселиться вместе с сыном к деверю, так как трудовое воспитание мальчиков считалось обязанностью отца или других взрослых мужчин семьи. Когда приёмные родители отчитывались перед сходом в выполнении своих обязанностей, то подчёркивали, что приёмышей «по старанию» приучают «к домоводству и хлебопашеству весьма порядочным образом».

В народной педагогике складывались свои приёмы воспитания. Мальчиков начинали приучать к работе с девяти лет (по данным из Орловской губернии, конец XIX века). Первые поручения были — летом стеречь лошадей, загонять свою скотину из общего стада на двор, пригонять гусей. С одиннадцати лет мальчика обучали садиться верхом на лошадь. В этом же возрасте дети начинали «скородить» — участвовать в бороньбе пашни («скорода» — борона). Мальчик, правящий лошадью при бороньбе, назывался борноволок (бороноволок). Достижением возраста бороноволока гордились — и сам мальчик, и его семья. «Свой бороноволок дороже чужого работника», — утверждала справедливая пословица.

На четырнадцатом году начинали учить подростка пахать, брали на сенокос подгребать сено, поручали водить лошадей в луга. На семнадцатом году подростки учились косить: сначала только чечевицу и некоторые другие культуры. А на восемнадцатом — траву, рожь, овёс. И только на девятнадцатом году их допускали навивать на возы сено и зерновые: здесь требовалась мужская сила. В это же время учились «отбивать» косу, то есть острить холодной ковкой лезвие косы. На девятнадцатом году парень мог уже сам сеять рожь, овёс, гречиху. Полноценным работником он считался на двадцатом году, хотя уже с восемнадцати лет мог быть женихом и имел право участвовать в сходках своей общины.

Вся многоступенчатая семейная школа включала поощрения, похвалы, рассказы о старших, опытных работниках. Параллельно обучались ремёслам: на одиннадцатом году мальчики вили «оборки» — бечёвки для лаптей, поводки для лошадей и др.; на шестнадцатом — плели лапти. В каждой местности в этих работах был свой уклон — обработка дерева или кож, плетение и т.д.

У девочек на первом месте стояло обучение домашнему мастерству. На одиннадцатом году учили прясть на самопрялке; на тринадцатом — вышивать; шить рубахи и вымачивать холсты — на четырнадцатом; ткать кросны — на пятнадцатом или шестнадцатом; самой устанавливать ткацкий стан — на семнадцатом году. Одновременно в 14-15 лет девушка училась доить корову; на шестнадцатом году выезжала на сенокос грести сено, начинала жать и вязать в снопы рожь. Полной работницей девушка считалась в восемнадцать лет. К этому времени хорошая невеста должна была ещё уметь испечь хлеб и состряпать обед. Ценилось также владение всеми стадиями обработки льна на волокно (таскать, стлать, мять, трепать, спускать, чесать), знание сортов холста, умение подобрать берди (гребни в ткацком стане) соответственно желаемому виду ткани.

Крестьяне резко осуждали лень, неумелое или недобросовестное отношение к труду. Например, житель Шадринского уезда Пермской губернии Андрей Третьяков писал в 1852 году: «Похвальная черта в характере жителей — общественность и соревнование к своевременному отправлению полевых работ». «Господствующие добродетели суть: трудолюбие и воздержание от хмельных напитков, — продолжает он. — Гласно и колко смеются все над тем, кто по своей лености затянул пар, то есть в надлежащее время не вспахал, или кто зимней порой не успел окончить молотьбу до талицы».

На общих сенокосах, на помочах и других коллективных работах проявлялись сообразительность и ловкость каждого, сила и виртуозность в отдельных приёмах. Да и по результатам работы крестьянина можно было наглядно судить о его умелости, сноровке в ведении хозяйства, в других, существенных для репутации занятиях. Так, мнение односельчан о девушке как о работнице, непременно учитывающееся при выборе невесты, складывалось не только при наблюдении её за работой. У всех на виду была её одежда собственного изготовления, украшенная сложным рукоделием. В некоторых областях имел место даже специальный осмотр старшими женщинами девического рукоделия — например, на смотринах невесты, а также на «перебасках» — соревнованиях нарядов в доме у молодой (от слова «баский» — красивый, привлекательный).

На посиделках нередко обыгрывалось умение девушки управиться с разными делами по дому. Когда, скажем, парни выбирали в игре одну девушку, остальные задорно пели:

Благо бесова урода

Со двора сволокли.

Не ткаха была,

Не шелковница,

Не по воду хожайка,

Не щей варея,

Не хлеба печея.

Испечёт — сожжёт,

Сварит — прольёт,

Принесёт на стол —

Не поклонится,

Не поклонится,

Отворотится.

Во многих играх дети и подростки очень точно подражали разным видам работ. Иногда такие игры возникали из непосредственного наблюдения, проходили рядом с действиями взрослых. Но чаще это были давно сложившиеся игры по определённым правилам, хорошо известные большинству участников.

Над теми из подростков, кто не овладел мастерством, соответствовавшим, по местным представлениям, возрасту, начинали насмехаться. Существовали насмешливые прозвища для неумелых работников, прочно вошедшие в речевой оборот. Например, подростков, которые не умели плести лапти, дразнили безлапотниками, смеялись над ними. Взрослый крестьянин, который не мог сплести лапти, считался в общине последним человеком.

Девочек, не научившихся в положенный срок прясть, дразнили непряхами. Не умевших «выткать кросны» — неткахами, самостоятельно поставить стан «без подсказки матери» — бесподставочными.

Насмешливые прозвища получали также те, кто оказывался последним при завершении некоторых видов коллективных работ. Так, на помочах по вывозке навоза последнего возницу называли «кила», «бабушка-роженица», «помело», «поскребеня». Иногда прозвище оставалось на весь год: «кила годовая на тебе — целый год будешь последним».

«Требуя от каждого человека определённых личных качеств, общественное мнение возвышало тех людей, которые приносили пользу не только себе, но и другим, — отмечает исследовательница культуры и быта населения Приангарья Л.М. Сабурова. — Это можно видеть на отношении общества к знатокам и хранителям заповедей народного календаря — необходимого руководства в производственном быту крестьян… Наиболее общие сведения из народного календаря были достоянием всех крестьян, но систематическими знаниями в этой области обладали лишь немногие. Такие люди были широко известны окрестному населению, которое в случае необходимости прибегало к их помощи».

Духовной основой трудолюбия служило прочно укоренившееся представление, что труд благословляется Богом. В повседневности это представление проявлялось, в частности, в пожеланиях, которые адресовали работающим: «Бог в помочь!», «Помогай Господь!», «Потрудись во славу Господа!» Существовало немало приветствий и пожеланий, считавшихся уместными только при определённых занятиях. Нередко им соответствовали определённые ответы. Подойдя к сеющему в поле зерно, говорили: «Здорово! Зароди Бог на всякия души!» В ответ раздавалось: «Благодарствуем! Дай Бог!» Возившим хлеб встречные кричали: «Возить не перевозить вам!» В ответ говорилось: «Благодарим покорно!»

Войдя в избу, где хозяйка «снуёт кросны», то есть работает на ткацком стане, женщина говорила: «Здорово! Что застала, то нуток!» — то есть чтобы с клубка не убывали нитки. В ответ: «И тебе того же, кумушка, дай Бог!» Пожелания могли быть и шутливо-отрицательными: «Прямина в лес, кривизна в кросны!». На них обижались, только если сказано было со злом. Девушке, сшившей себе обнову, желали: «Обновить девицей, износить молодицей!»

… А что же мы наблюдаем в наше время? Умение сделать что-то своими руками — сшить, связать, вышить, поплотничать, постолярничать — считается теперь не то чтобы важным, а, скорее, модным. Всем известно, что важнейшим умением, особенно для молодёжи, является на сегодня способность быстро взаимодействовать с экраном смартфона и клавиатурой компьютера. В хорошо финансируемых школах на уроках труда, которые сейчас называются не «трудовое обучение», а «технологии», изучают робототехнику. Если мальчишки рассказывают, что на «технологиях» выпиливают лобзиком, значит, они учатся в школах небогатых, где, мол, денег хватает только на элементарный инструментарий. Учителя на досуге иронизируют: действительно, зачем современным детям знать, чем пахнут ремёсла? После школы все стройными рядами идут в программисты, юристы, менеджеры, логисты, супервайзеры, мерчандайзеры… Всё это, вроде бы, соответствует духу нашей реальности, всё необходимо и востребовано, и в то же время что-то не так… Видится во всём этом какая-то оторванность от настоящей человеческой жизни.

Сыновьям и дочкам надо бы говорить так: «Ты можешь не знать биологии и алгебры, но вот руками надо научиться не только держать ложку. Никогда не знаешь, как обернётся жизнь, в какие края забросит тебя судьба, и в какой момент ремесло тебя выручит». Вспомнить того же царевича, который умел искусно ткать ковры. Если бы он мог только повелевать и властвовать, разбойники бы его убили, а так они продавали ковры и получали за них большие деньги. А император Пётр Первый? Он знал больше 15-ти ремёсел, был плотником, столяром, слесарем, кузнецом, каменщиком, садовником, корабелом, картографом, артиллеристом, штурманом… Вот только лапти плести не научился: пробовал, но бросил, сказал, что «нету ремесла мудрёнее». Казалось бы, зачем ему рабочие специальности, он же и так царь? Однако это помогло ему лучше понять людей, которыми он правил, и строить государство, что называется, своими руками.

Если научился работать руками, у тебя появится мотивация к труду вообще. С рабочими навыками ты сможешь гораздо качественнее освоить профессию из интеллектуальной сферы, будешь лучше видеть и глубже понимать дело. По-настоящему хорошим инженером, например, не стать, пока не изучишь ключевые рабочие специальности. А к профессии учителя лучше подходить, когда имеешь за плечами опыт садовника и можешь ухаживать за растениями. Дети — те же растения: надо и поливать, и окапывать, и пропалывать, и удобрять почву, и пересаживать ближе к солнышку.

И вообще вопрос о том, каким быть обществу и стране в будущем, решается именно в школе. Отсюда и должны «танцевать» школьные образовательные программы. Всеобщая компьютеризация школ — это замечательно, это современно, но почему же при этом никто не думает про обновление материальной базы школьных мастерских?.. Во многих школах кое-как используют оборудование 1970-х годов и не чают уже дождаться нового. Компьютер не помощник в решении самой насущной проблемы: научить ребёнка труду. В некоторых случаях выходит даже совсем наоборот… В этом отношении воспитывать учеников сейчас сложно, они в любую свободную минуту ныряют в свои мобильники. Учитель труда втолковывает им на уроке о необходимости знать ремесло, а повседневная жизнь настаивает на своём: служи компьютерному богу во всех его проявлениях, малых и больших. Попробуйте рассудить, как же быть мальчикам и девочкам, наблюдающим всеобщее житьё-бытьё? С кого им брать пример, если многие родители тоже не могут жить без социальных сетей и блогов, пожирающих время и силы? Остаётся уповать на классическую литературу, которая, надо надеяться, не исчезнет из школьной программы, и ещё, конечно, на труд. В его воспитательном значении сомневаться не приходится.

Детей необходимо приучать к труду. Это аксиома. Слишком многое зависит от этого в наше время. Дети должны со школьной парты усвоить простую истину: чтобы лучше жить, надо лучше работать. Преуспевание в жизни всегда результат твоего труда, серьёзного или спустя рукава. Даже если ты родился в царской семье, освой хотя бы пару ремёсел, потому что с трона однажды могут и попросить…

«Углублённое познание мира, самого себя и самовоспитание как определяющие черты духовной жизни в годы отрочества невозможны без самоутверждения в труде», — писал Василий Сухомлинский. — «Совершенно невозможно себе представить гармоничное всеобщее развитие личности без переживания, без ощущения гордости человеком за то, что он создаёт. В этом источник счастья и полноты жизни. В отрочестве к человеку должна прийти, овладеть его сознанием мысль: «Кто я? Где моё место в жизни? На что я способен?» Эта мысль может возникнуть в человеке лишь тогда, когда он в чём-то проявил, выразил себя, чем-то увлёкся, в чём-то достиг значительных для своего возраста результатов. Каждого воспитанника я помню прежде всего как личность, чем-то увлечённую, одухотворённую мечтой о цели творческого труда, одержимую стремлением постичь секреты трудового мастерства. Что означает идея: труд — основа всестороннего гармонического развития? В практической работе с детьми и подростками это означает, что от труда идут крепкие нити к интеллектуальному, моральному, эстетическому, эмоциональному, физическому развитию, к становлению идейной, гражданской основы личности. Обучение и труд нельзя представлять упрощённо, как практическое закрепление, проверку на практике знаний, полученных на уроке. Проблема эта глубже и тоньше: умственное развитие — труд, ум — труд. Умелое решение этой проблемы в воспитании подростков имеет исключительное значение. Найти такой труд, который бы развивал умственные силы и способности, вводил бы человека в мир творчества — одна из главных задач умственного и трудового воспитания, и успеха тут можно достичь тогда, когда их решают в единстве.

Труд становится основой гармонического развития личности также и потому, что в трудовой деятельности человек утверждает себя как гражданин, переживает чувство гражданского достоинства. Он чувствует, что способен добывать не только хлеб насущный, но и материализовывать свой ум, своё творчество. Гражданское должно быть не в звонкой фразе, а в душе — это одно из важнейших правил трудового воспитания. Чувство гражданской значимости труда — это наряду с радостью познания, освоения мира очень сильный эмоциональный стимул, одухотворяющий нелёгкий труд, а труд только тогда воспитывает, когда он нелёгок. Один из тончайших секретов воспитания — суметь увидеть, найти, открыть гражданское, идейное начало труда.

Единство труда и эмоционально-эстетического воспитания достигается тем, что человек, познавая мир трудом, создаёт красоту, утверждая этим в себе чувство красоты труда, творчества, познания. Создание красоты труда — это целая область воспитания, которая тоже относится, к сожалению, к педагогической целине…«

Маргарита Серебрянская,

председатель Общественного Союза «Совесть»

(в тексте использованы фрагменты из педагогического трактата «Рождение гражданина», раздел «Труд в духовной жизни подростка», В.А. Сухомлинский, К., 1985 г.)