«Родины разны, но небо едино. Небом единым жив человек», — писал Андрей Вознесенский в одном своём замечательном стихотворении, посвящённом Марку Шагалу. Из строфы в строфу, снова и снова повторяются там четыре слова о небе: «… Ах, Марк Захарович, нарисуйте непобедимо синий завет — Небом Единым Жив Человек».

Солнечный свет, проникая сквозь витражи Марка Шагала в Реймсском соборе, преобразуется в волшебную радугу, играющую космическими красками. Наверное, такие краски открываются человеческим глазам, если подняться высоко-высоко в небо… Причём не только в прямом, но и в переносном смысле: подняться ввысь и обозревать прекрасные горизонты можно и в своём внутреннем мире. Это возможно, если слова «честь» и «достоинство» для человека — не пустой звук. Это они создают тот небесный купол, которым, по «непобедимо синему завету», жив человек. «Честью жив, достоинством светел». Эти понятия дают человеку крылья и удерживают его в полёте, не позволяя пасть, утратить богоподобный облик и уподобиться низшим созданиям.

Чести золото не купит.

Честный чести не уступит.

Честь нужна ему, как свет.

Рад продать её бесчестный…

Но, как всякому известно,

У бесчестных чести нет.

(С. Маршак)

Толкуя о людях чести и высокого достоинства, на Руси издревле говорили, что они «умеют найти законную середину всякой вещи», обладают «верным тактом ума, который, выражая истинное существо всякого дела, умеет выразить его так, что никого не оскорбит выраженьем и не восстановит ни против себя, ни против мысли своей даже несходных с ним людей».

Понятие чести у наших предков непременно соединялось с сознанием честного выполнения своего долга — в труде, в исполнении взятых на себя обязательств. Оно включало также правдивость, исключало способность наносить несправедливые обиды. Сохранились некоторые архивные записи, убедительно это доказывающие: «… Здешние хозяева, оберегая свою честь, стараются трудиться, чтобы не прослыть лентяем и мотыгой, а также не остаться должником у соседей. Каждый старается не быть лжецом и обидчиком, а также не нажить славы, что он — не хозяин, а прощелыга и самознайка» (М. Громыко). Речь здесь идёт о своеобразном кодексе чести русских крестьян XVIII-XIX веков, людей, «умеющих говорить со всеми себя высшими, даже с царём, так свободно, как никто из нас, и ни одним словом не показывающих неприличия», как упоминал в своих записях А. Пушкин.

«Всякий порядочный крестьянин старается держать данное им слово: нарушить его считается бесчестным», — решительно писал А. Балов на основании собственных длительных наблюдений в Ярославской губернии. «Всякий крестьянин, оберегающий свою честь, старается не быть не только замешанным в какое-либо преступление, но даже и заподозренным в нём. Он никогда не согласится ни на плутни, ни на обман, хотя бы это и было допущено в торговле».

А. Балову вторил С. Дерунов, собиравший подобные материалы в Пошехонском уезде этой же губернии. По его наблюдениям, крестьяне считали, что, не уплатив долга на земле, не будешь развязан с земною жизнью на том свете. Поэтому, если должник долго не платил, то давший ему ссуду грозил стереть запись о долге (соседские долги записывались обычно мелом), то есть навсегда лишить его возможности рассчитаться. Иногда долг записывали зарубками на палках и бирках — тогда пускалась в ход угроза сжечь их. Должник кланялся и просил не стирать или не сжигать свидетельства о долге. Но Дерунов с прискорбием отмечал и ослабление твёрдости понятия «держать слово чести» в «последнее время», то есть в конце XIX века. Он объяснял это ухудшение нравственности «влиянием города и идущим оттуда стремлением к богатству».

Надо ли говорить, насколько усилилось «влияние города и идущее оттуда стремление к богатству» спустя сто лет, то есть в наши дни?.. И насколько повреждено и деформировано у нас понятие чести?..

Но вернёмся снова к историческим запискам.

«Данное слово местные крестьяне стараются исполнять, потому что, по общему воззрению, неисполняющие своего слова сами же от этого и страдают, так как им никто ни в чём не доверяет: если работник не исполнит условие найма или должник не отдаёт долг в срок, то это быстро разносится по всей окрестности; такой крестьянин отовсюду слышит одно: «Ты хоть крестись и божись, всё едино тебе никто не поверит, потому что ты брехун и надуешь… вон Кузьму-то обманул». Так писали в XIX веке из Ростовского уезда.

В ходу было множество пословиц о твёрдом слове: «Моё слово золото», «Уговор дороже денег», «Не давши слова крепись, а давши держись» и другие. Умение держать слово особенно проявлялось в сделках, которые часто заключались без письменных документов. Не случайно о договоре, заключённом на словах, говорили, что он заключён «на совесть». По договору — «ряду» — надо было всё исполнять беспрекословно. Не исполнить же данных обещаний считалось за большой стыд и грех.

Старинное понятие о чести включало также в себя для мужчин — отсутствие оснований для оскорблений и умение достойно ответить на незаслуженные поношения; для девушек — чистоту; для женщин — верность.

К слову, очень чётко выступает из многочисленных и разнообразных источников XVIII-XIX веков решительное осуждение русскими людьми добрачных связей. Если такое и случалось, то как исключение, и всегда и повсеместно встречало отрицательную оценку общественного мнения. Это считалось позором не только для юношей и девушек, но и для родителей, их воспитавших: лишь только начинала катиться дурная слава, может быть, даже и напрасная, страдала вся семья, особенно младшие братья и сёстры. Предосудительной считалась и супружеская неверность, причём сурово осуждалась неверность как жены, так и мужа.

«Жестоким бесчестьем для всякого человека является отбытие им телесного наказания или заключения в остроге. И то, и другое кладёт клеймо на всю жизнь человека… Если такому наказанию подвергается парень — то очень часто девушки отказываются выходить за такого замуж», — сообщалось в Тенишевское бюро из разных губерний.

Две черты нравственного облика людей — товарищеская взаимопомощь в беде и выполнение взятых на себя обязательств при любых обстоятельствах — наиболее ярко проявлялись в артелях, уходивших на промысел. Промыслы, особенно охотничьи, нередко сопровождались смертельной опасностью — от зверя, от голода или жажды, от мороза, от обвала и срыва в пропасть в горах. И здесь вступал в силу незыблемый принцип — выручить товарища, не покинуть его в беде. Общественное мнение воспитывало верность товарищу, резко осуждая всякого, кто нарушал эту этическую норму. «Трусость покрыла бы вечным стыдом, и никто бы не захотел делить таёжной жизни с подобным товарищем». Каждый сознавал, что о его поступке станет известно всем по возвращении с промысла, а на следующий сезон снова, как каждый год, для участвующего в промысле человека возникнет вопрос о выборе товарищей по артели, и определяющими качествами будут честность и товарищеская надёжность. На промыслах все договоры соблюдались ещё более жёстко, чем в обычной повседневной жизни. Специфическая обстановка требовала особенно строгого следования ряду существенных принципов этики и уже этим, несомненно, оказывала серьёзное воздействие на формирование социального характера.

О драгоценности чести и достоинства немало рассуждали классики русской литературы. Вспомнить, хотя бы, известный рассказ А. Куприна — «Брегет». Поручик гусарского полка Ольховский как-то вечером рассказал, что выиграл у местного помещика золотые часы — брегет. Вещь, мол, не только баснословно дорогая, но и редкая — на всём свете не более трёх экземпляров. Присутствовавший поручик Чекмарёв тут же заявил, что «они вовсе не такая редкость», и что он может показать совершенно такие же. Чекмарёв даже предложил заключить пари, но общество не согласилось, посчитав это неинтересным. Через какое-то время Ольховский хватился своих часов, но их при нём не оказалось. Прислугу сразу исключили из числа подозреваемых, и стало ясно, что брегет взял кто-то из гусар. Решили обыскать каждого из присутствующих, даже старших офицеров, и они багровели, но покорно выворачивали карманы. Чекмарёв решительно отказался от обыска, был бледен, и губы его вздрагивали. Многие посчитали такое поведение подозрительным… Чекмарёв был вынужден покинуть вечеринку. А брегет вскоре обнаружился на столе, возле котелка с жжёнкой. Ольховский извинялся перед собранием, был очень смущён и уверял, что, наверное, как-нибудь нечаянно уронил часы. Начав обсуждать поведение Чекмарёва, гусары решили, что он оскорбил всех вместе и весь полк, и его надо просить оставить службу по собственному желанию.

А молодой поручик Чекмарёв застрелился… На столе в его комнате лежала записка, придавленная золотым брегетом — точно таким же, как у Ольховского. В записке говорилось, что Чекмарёв в краже не виноват, а обыскать себя не позволил потому, что в кармане у него были часы, как две капли воды похожие на собственность Ольховского. Брегет этот достался Чекмарёву от покойного деда, и не было никого, кто мог бы это засвидетельствовать, поэтому Чекмарёву пришлось выбирать между бесчестьем и смертью.

«Лучше умру, чем запятнаю себя», — гласит девиз на гербах французской потомственной аристократии с изображением горностая. Но после такой вот истории окончательно убеждаешься, что честь дорога не только высокородным дворянам: люди невысокого происхождения дорожат ею больше жизни потому, что честь — их единственная опора и щит, им больше нечего противопоставить жестокой несправедливости…

О чести и достоинстве — выражении нравственного самосознания личности, способности самостоятельно формулировать нравственные обязанности и реализовывать нравственный самоконтроль — в своё время рассуждали Кант, Ламартин, Паскаль, Юм, Руссо, Шопенгауэр, Ницше и другие великие умы. Один из выводов, который они сделали: не религия и вера суть основы нравственности, а, напротив, нравственность есть путь, ведущий к вере и религии. Основа же нравственности — честь и достоинство, которым на протяжении веков приписывается абсолютная непреложность. Голос чести считается голосом истинной природы человека, голосом разрешительной системы, устанавливающей рамки дозволенного. Это чувство никогда не обманывает, так как является непосредственным осознанием нашего определённого человеческого долга.

«Что не запрещено, то дозволено», — это ложное утверждение сбило с толку не одно поколение людей и почти вытолкало на паперть понятия чести и достоинства. А ведь ими следует руководствоваться, не озираясь на существующие в обществе псевдоморальные порядки. Попытки обмануть внутренний голос ведут к образованию двойной морали, а это, в свою очередь, приводит к отрицанию морали вообще…

Как доказывает поступок поручика Чекмарёва, честь лежит в основе человеческой нравственности, это врождённое чувство, и оно не эволюционирует с возрастом и не изменяется после вхождения человека в общество. Но дело в том, что общественные отношения влияют на разум и позволяют ему манипулировать нравственностью, «прятать» её. К счастью, полностью заглушить внутренний голос невозможно. Кто бы ты ни был, от него не убежишь, не спрячешься, как ни обманывай себя. Это единственное мерило верности принятия решений: внутренний голос слышен всегда, даже из самой глубокой темницы, в которую запихивает его иной разум. Человек чести не боится ни лжи, ни слухов, ни сплетен. Он скорее умрёт, чем запятнает себя… Не делай того, что оскорбляет твою честь, принижает твоё высокое человеческое достоинство — и ты выполнишь всю задачу своей жизни.

Современное общество должно воспитывать подрастающее поколение таким образом, чтобы юноши и девушки больше всего на свете боялись замарать свою честь. В противном случае обществу, в котором нормой стало игнорирование достоинства и чести, грозит гибель. Конечно же, с трагическими выводами торопиться не хочется. Я уверена, что у нас всех ещё есть время спасти себя и окружающий мир — надо лишь почаще напоминать себе и своим согражданам об истинных, непреложных ценностях.

Люди Чести могут быть разными по возрасту, по профессии, по характерам, но главное — это живые люди. То есть люди по-настоящему живые, остро слышащие, отчётливо видящие, чувствующие и сочувствующие. Это те, кто не безразличен к происходящему сегодня в нашем мире, кто не просто существует, безвольно плывя по течению, а имеет в жизни цель, ведущую вверх.

Живые люди — Люди Чести — не тратят свою жизнь на борьбу с ветряными мельницами, а ведут активную деятельность в направлении созидания, Нового Светлого Строительства. Понимая ценность жизни, каждого её часа, Люди Чести вкладывают душу во всё, что они делают. Они отдают себе полный отчёт в том, для чего они вообще живут. А живут они во имя строительства Высокого Гражданского Сообщества, которое изгонит из системы ценностей соперничество, конкуренцию, животное потребительство. То, что человек ходит, ест, пьёт, занимается какой-то профессиональной деятельностью, само по себе ещё не означает, что он — живой. Не для автоматического отправления биологических процессов приходит он на Землю.

А приходит он для того, чтобы развить свой Дух, сделать утончённым сердце и осознать: «Homo sum». Я — человек. Я — Чело Веков, ученик Вечности, осознающий свою сопричастность к Великим Космическим Процессам.

В завершение — красноречивые строки из «Стихов о чести» Эдуарда Асадова:

… Честь не дано сто раз приобретать.
Она — одна. И после пораженья
Её нельзя, как кофту, залатать
Или снести в химчистку в воскресенье!

Пусть я доверчив. Не скрываю — да!
Пусть где-то слишком мягок, может статься,
Но вот на честь, шагая сквозь года,
Ни близким, ни далёким никогда
Не разрешу и в малом покушаться!

Ведь как порой обидно сознавать,
Что кто-то, ту доверчивость встречая,
И доброту за слабость принимая,
Тебя ж потом стремится оседлать!

И потому я тихо говорю,
Всем говорю — и близким, и знакомым:
Я всё дарю вам — и тепло дарю,
И доброту, и искренность дарю,
Готов делиться и рублём и домом.

Но честь моя упряма, как броня.
И никогда ни явно, ни случайно
Никто не смеет оскорбить меня
Ни тайным жестом и ни делом тайным,

Не оттого, что это имя свято,
А потому, и только потому,
Что кровь поэта и стихи солдата,
Короче: честь поэта и солдата
Принадлежит народу одному!

Маргарита Серебрянская,

председатель Общественного Союза «Совесть»