Около ста лет назад группа мыслителей, основываясь на определённых наблюдениях и выводах, попыталась представить, каким будет будущее — а именно, какой будет жизнь в 2025 году. Некоторые их пророчества оказались абсолютно неверными, а другие — удивительно точными.

Так, например, ирландский физик Э.Э. Фурнье д’Альб предположил, что планетой Земля будет управлять единое правительство, и единственный существующий язык будет понятен во всём мире. Торговля и передвижение будут свободными, катастрофы — смягчены, а бытовые опасности — побеждены объединёнными усилиями всего человечества. Кроме того, он считал, что медицина настолько продвинется, что большинство болезней и возрастных ограничений попросту исчезнут, а смерть будет наступать как закат Солнца — «без боли и страха».

Британский учёный Арчибальд М. Лоу предсказывал, что к 2025 году повсюду появятся телевизоры, автоматические кровати, беспроводная связь, движущиеся тротуары и цельнокроеные костюмы из искусственного фетра.

Английский писатель Герберт Уэллс однажды высказал мнение, что к 2025 году мир будет управляться объединениями людей, а не отдельными государствами. «Через сто лет не будет множества наций, а только три великие массы: Соединённые Штаты Америки, Соединённые Штаты Европы и Китай», — заявлял он.

Теме развития человечества в далёком будущем посвящён известнейший научно-фантастический роман Уэллса «Машина времени», опубликованный в 1895 году. Это одно из первых произведений в жанре антиутопии, оказавшее огромное влияние на становление мировой фантастической литературы. Главный герой, Путешественник во Времени, отправляется из своего XIX века на много сотен лет вперёд, чтобы собственными глазами увидеть, к чему приведёт спираль научного прогресса и социального неравенства...

«МАШИНА ВРЕМЕНИ»

Глава 5. В Золотом Веке

Через мгновение мы уже стояли лицом к лицу — я и это хрупкое существо далёкого будущего. Он смело подошёл ко мне и приветливо улыбнулся. Это полное отсутствие страха чрезвычайно поразило меня. Он повернулся к двум другим, которые подошли вслед за ним, и заговорил с ними на странном, очень нежном и певучем языке.

Тем временем подоспели другие, и скоро вокруг меня образовалась группа из восьми или десяти очень изящных созданий. Один из них обратился ко мне с каким-то вопросом. Не знаю почему, но мне пришло вдруг в голову, что мой голос должен показаться им слишком грубым и резким. Поэтому я только покачал головой и указал на свои уши. Тот, кто обратился ко мне, сделал шаг вперёд, остановился в нерешительности и дотронулся до моей руки. Я почувствовал ещё несколько таких же нежных прикосновений на плечах и на спине. Они хотели убедиться, что я действительно существую. В их движениях не было решительно ничего внушающего опасение. Наоборот, в этих милых маленьких существах было что-то вызывающее доверие, какая-то грациозная мягкость, какая-то детская непринуждённость. К тому же они были такие хрупкие, что, казалось, можно совсем легко в случае нужды разбросать их, как кегли, — целую дюжину одним толчком. Однако, заметив, что маленькие руки принялись ощупывать Машину Времени, я сделал предостерегающее движение. Я вдруг вспомнил то, о чём совершенно забыл, — что она может внезапно исчезнуть, — вывинтил, нагнувшись над стержнями, рычажки, приводящие Машину в движение, и положил их в карман. Затем снова повернулся к этим людям, раздумывая, как бы мне с ними объясниться.

Я пристально разглядывал их изящные фигурки, напоминавшие дрезденские фарфоровые статуэтки. Их короткие волосы одинаково курчавились, на лице не было видно ни малейшего признака растительности, уши были удивительно маленькие. Рот крошечный, с ярко-пунцовыми, довольно тонкими губами, подбородок остроконечный. Глаза большие и кроткие, но — не сочтите это за тщеславие! — в них недоставало выражения того интереса ко мне, какого я был вправе ожидать.

Они больше не делали попыток объясняться со мной и стояли, улыбаясь и переговариваясь друг с другом нежными воркующими голосами. Я первым начал разговор. Указал рукой на Машину Времени, потом на самого себя. После этого, поколебавшись, как лучше выразить понятие о Времени, указал на солнце. Тотчас же одно изящное существо, одетое в клетчатую пурпурно-белую одежду, повторило мой жест и, несказанно поразив меня, издало звук, подражая грому.

На мгновение я удивился, хотя смысл жеста был вполне ясен. Мне вдруг пришла мысль: а не имею ли я дело просто-напросто с дураками? Вы едва ли поймёте, как это поразило меня. Я всегда держался того мнения, что люди эпохи восемьсот второй тысячи лет, куда я залетел, судя по счётчику моей Машины, уйдут невообразимо дальше нас в науке, искусстве и во всём остальном. И вдруг один из них задаёт мне вопрос, показывающий, что его умственный уровень не выше уровня нашего пятилетнего ребёнка: он всерьёз спрашивает меня, не упал ли я с солнца во время грозы? И потом, эта их яркая одежда, хрупкое, изящное сложение и нежные черты лица. Я почувствовал разочарование и на мгновение подумал, что напрасно трудился над своей Машиной Времени.

Кивнув головой, я указал на солнце и так искусно изобразил гром, что все они отскочили от меня на шаг или два и присели от страха. Но тотчас снова ободрились, и один, смеясь, подошёл ко мне с гирляндой чудесных и совершенно неизвестных мне цветов. Он обвил гирляндой мою шею под мелодичные одобрительные возгласы остальных. Все принялись рвать цветы, и, смеясь, обвивать ими меня, пока наконец я не стал задыхаться от благоухания. Вы, никогда не видевшие ничего подобного, вряд ли можете представить себе, какие чудесные, нежные цветы создала культура этого невообразимо далёкого от нас времени. Кто-то, видимо, подал мысль выставить меня в таком виде в ближайшем здании, и они повели меня к высокому серому, покрытому трещинами каменному дворцу, мимо Сфинкса из белого мрамора, который, казалось, всё время с лёгкой усмешкой смотрел на моё изумление. Идя с ними, я едва удержался от смеха при воспоминании о том, как самоуверенно предсказывал вам несколько дней назад серьёзность и глубину ума людей будущего.

Здание, куда меня вели, имело огромный портал, да и всё оно было колоссальных размеров. Я с интересом рассматривал огромную, всё растущую толпу этих маленьких существ и зияющий вход, тёмный и таинственный. Общее впечатление от окружающего было таково, как будто весь мир покрыт густой порослью красивых кустов и цветов, словно давно запущенный, но всё ещё прекрасный сад. Я видел высокие стебли и нежные головки странных белых цветов. Они были около фута в диаметре, имели прозрачный восковой оттенок и росли дико среди разнообразных кустарников; в то время я не мог хорошенько рассмотреть их. Моя Машина Времени осталась без присмотра среди рододендронов.

Свод был украшен чудесной резьбой, но я, конечно, не успел её как следует рассмотреть, хотя, когда я проходил под ним, мне показалось, что он сделан в древнефиникийском стиле, и меня поразило, что резьба сильно попорчена и стёрта.

Под взрывы мелодичного смеха и весёлые разговоры меня встретило на пороге несколько существ, одетых в ещё более светлые одежды, и я вошёл внутрь в своём неподходящем тёмном одеянии девятнадцатого века. Я не мог не чувствовать, что вид у меня довольно забавный, — я был весь увешан гирляндами цветов и окружён волнующейся толпой людей, облачённых в светлые, нежных расцветок одежды, сверкавших белизной обнажённых рук и смеявшихся, и мелодично ворковавших.

Большая дверь вела в огромный, завешанный коричневой тканью зал. Потолок его был в тени, а через окна с яркими цветными стёклами, а местами совсем незастеклённые, лился мягкий, приятный свет. Пол состоял из какого-то очень твёрдого белого металла — это были не плитки и не пластинки, а целые глыбы, но шаги бесчисленных поколений даже в этом металле выбили местами глубокие колеи. Поперёк зала стояло множество низких столов, сделанных из полированного камня, высотою не больше фута, — на них лежали груды плодов. В некоторых я узнал что-то вроде огромной малины, другие были похожи на апельсины, но большая часть была мне совершенно неизвестна.

Между столами было разбросано множество мягких подушек. Мои спутники расселись на них и знаками указали мне моё место. С милой непринуждённостью они принялись есть плоды, беря их руками и бросая шелуху и огрызки в круглые отверстия по бокам столов. Я не заставил себя долго просить, так как чувствовал сильный голод и жажду. Поев, я принялся осматривать зал.

Меня особенно поразил его запущенный вид. Цветные оконные стёкла, составлявшие узоры лишь строго геометрические, во многих местах были разбиты, а тяжёлые занавеси покрылись густым слоем пыли. Мне также бросилось в глаза, что угол мраморного стола, за которым я сидел, отбит. Несмотря на это, зал был удивительно живописен. В нём находилось, может быть, около двухсот человек, и большинство из них с любопытством теснилось вокруг меня. Их глаза весело блестели, а белые зубы деликатно грызли плоды. Все они были одеты в очень мягкие, но прочные шелковистые ткани.

Фрукты были их единственной пищей. Эти люди далёкого будущего были строгими вегетарианцами, и на время я принуждён был сделаться таким же травоядным, несмотря на потребность в мясе. Впоследствии я узнал, что лошади, рогатый скот, овцы, собаки в это время уже вымерли, как вымерли когда-то ихтиозавры. Однако плоды были восхитительны, в особенности один плод (который, по-видимому, созрел во время моего пребывания там), с мучнистой мякотью, заключённой в трёхгранную скорлупу. Он стал моей главной пищей. Я был поражён удивительными плодами и чудесными цветами, но не знал, откуда они берутся: только позднее я начал это понимать.

Таков был мой первый обед в далёком будущем. Немного насытившись, я решил сделать попытку научиться языку этих новых для меня людей. Само собой разумеется, это было необходимо. Плоды показались мне подходящим предметом для начала, и, взяв один из них, я попробовал объясниться при помощи вопросительных звуков и жестов. Мне стоило немалого труда заставить их понимать меня. Сначала все мои слова и жесты вызывали изумлённые взгляды и бесконечные взрывы смеха, но вдруг одно белокурое существо, казалось, поняло моё намерение и несколько раз повторило какое-то слово. Все принялись болтать и перешёптываться друг с другом, а потом наперебой начали весело обучать меня своему языку. Но мои первые попытки повторить их изящные короткие слова вызывали у них новые взрывы неподдельного веселья. Несмотря на то, что я брал у них уроки, я всё-таки чувствовал себя как школьный учитель в кругу детей. Скоро я заучил десятка два существительных, а затем дошёл до указательных местоимений и даже до глагола «есть». Но это была трудная работа, быстро наскучившая маленьким существам, и я почувствовал, что они уже избегают моих вопросов. По необходимости пришлось брать уроки понемногу и только тогда, когда мои новые знакомые сами этого хотели. А это бывало не часто — я никогда не встречал таких беспечных и быстро утомляющихся людей...

Источник:

https://loveread.ec/book-comments.php?book=13401